Медицина катастроф в ином мире 3 - Павел Чагин
— На решетку, — приказал я. Гомункулы подчинились.
Выдав ведра с чистой водой и завалявшиеся в инвентаре щетки, дал им задание отмыть друг друга. Гомункулы вновь подчинились. Когда-то на этих дамочках была одежда и они выглядели опрятно. Но, с тех пор, как Альбер сбежал, с ними обращались без должного внимания, а когда жуткие девки в положенный срок залезли в свои капсулы и отказались снова включаться, про них вовсе забыли. Видимо поэтому Альянс не забрал их на Дарнал. Альбер наверняка заложил защитные механизмы.
В принципе, если опустить некоторые аспекты происходящего, смотреть на то, как две голые девчонки моют друг дружку, даже эротично. С задачей они справились быстро. На их телах и без недавних шрамов живого места не было. Похоже, обычно они зашивали себя сами. Швы ровные, до жути аккуратные. Подумав, я применил исцеление сначала на одну, потом на другую. Потом еще пару раз. Не так быстро как на людях, но оно сработало. Очевидно, что для создания своих подружек, Альбер использовал «высококачественные» материалы.
Я смотрел на них, они смотрели на меня. Глаза у гомункулов оказались разными. Один с привычным зрачком, а второй с узким. Голубой и зеленый. У обеих. Взгляд холодный, без чувств, но жутко пронзительный.
— Ты наш новый господин? — я чуть не обделался, когда одна из них заговорила.
— Где прежний? — спросила вторая. — Где господин Альбер?
— Он… погиб, — я сказал как есть, не успев подумать.
— Как именно?
— Солдаты Альянса, — осторожно приговорил я. — Я не сумел его спасти.
Гомункулы переглянулись, а я приготовился к худшему.
— Он отдал тетради тебе?
— Да.
— Где они?
— В Тарсисе, как и прежде, — опрос походил на блиц.
— Ты смог нас разбудить… — задумалась первая. — Ты знаешь его язык?
— Знаю. Вас зовут Елена и Виола. Мое имя — Патрик.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, будто общаясь ментально. Потом последовал совсем неприятный вопрос:
— Зачем ты заставил нас освежевать живых? Разве это не запрещено?
— Запрещено! — я опустил глаза. — Но те, кого вы… препарировали, поступали так же, только с невинными. Это была казнь, с разрешения богини справедливости. Мы больше никогда не будем так делать.
— Ясно. Господин чего-то желает? — они замерли в ожидании.
— Нет. Просто хотел привести вас в порядок. Но не думал, что вы так…
— Разумны? — та, кто звалась Еленой, снисходительно улыбнулась. — Мы необычные гомункулы. Хотя в нас нет души, у нас есть свободная воля. Альбер так решил.
— Вы… раньше были людьми?
— Верно. Раньше мы были сестрами, исцеляли людей. Потом погибли. Альбер был нам другом, я это помню. Он очень тяжело перенес потерю, потому и решился на это. Больше сказать не могу, слепок посмертной ауры не впитал остальные воспоминания. Только личности. То, что от них осталось.
— Жуть… — меня передернуло. — Но я могу его понять. Как Альбер это сделал? Камни?
— Нет. В нас нет камней. Он перенес слепки уже в готовые тела. Предварительно удалив камни, которые их сформировали. Потом удалил камни со слепками.
— Постой, постой! Значит, если сознание поместить в тело, то камень уже не нужен? Я правильно понял?
— Если тело ожило. Ты пытаешься кого-то воскресить? — она подошла к колбе и прильнула к ней лбом.
— Пытаюсь, — выдохнул я, чувствуя себя школьником, который решил задачу, но не уверен в ответе.
— Поздравляю. Способ странный, но у тебя получилось, — поздравления от гомункула звучали странновато. Такое чувство, что она знает куда больше чем надо бы.
— Как… Как ты поняла? — всполошился я.
— Она открыла глаза. Если не слить состав, то изделие задохнется.
— Твою ж мать!!!
Женщина в колбе действительно открыла глаза и начала конвульсивно содрогаться. Я потерял концентрацию. Пытался убрать жидкость через инвентарь, но не смог сосредоточиться. Счет шел на секунды. Сорвал пробку со спускной горловины и, ставшая прозрачной биомасса, хлынула на пол. Сестрички проворно отскочили в сторону.
Я извлек ожившее тело и попытался уложить на стол. Ее тут же вырвало алой жижей. Женщина захрипела и жутко закашлялась, прочищая легкие. Повернув ее на бок, я терпеливо ждал, когда все выйдет. Наконец, вздохнув более или менее свободно, она перевернулась на спину.
— Далия?
Я заглянул в ее глаза, проверяя рефлексы и подцепил к пальцу сенсор планшета. Сразу же прослушал сердце и легкие. Минут через пять, дыхание стало ровнее, кардиограмма почти устаканилась. Однако сердцу что-то мешало. Оно билось очень тяжело, ритм был не правильным.
— Далия? — повторил я.
— Патрик… — женщина схватила меня за руку и разрыдалась. — Неужели я снова могу чувствовать⁉ Я… правда вижу тебя, слышу твой голос. Я чувствую боль!
— Где? Где вы чувствуете боль?
— В груди… Что-то давит и режет. Но я ее чувствую! Понимаешь?
— Далия, это — кристалл. Он внутри вас. Я хочу его извлечь, но не знаю, чем это кончится. Вы согласны?
— Патрик… Я уже дала свое согласие. Даже этого мига довольно для счастья… Делай, что должен!
Представив себе кристалл, я собрался с духом и… удалил его. Далия дернулась и снова закашлялась. Но дышать не перестала. Кристалл потемнел, сияния в его недрах больше не наблюдалось.
Несколько напряженных минут я слушал ее дыхание и не сводил взгляда с кардиограммы на экране планшета. Постепенно, удар за ударом, сердцебиение вернулось к нормальному для человека ритму.
— Анализ! — произнес я вслух и состояние Далии отобразилось во всем своем многообразии.
С живым телом я такого еще не делал. Передо мной словно раскрылась вселенная… млечный путь во всем своем многообразии. Дыхание перехватило от восторга. Я вдруг явственно осознал, что так выглядит жизнь… Каждая клеточка ее организма излучала свет, который сливался воедино с потоками лучистой энергии, которая, в свою очередь, разливалась по кровеносным сосудам, нервам, мышцам. Да, мозг ее озарялся невообразимой палитрой всполохов, но больше всего света было там, где зарождается новая жизнь. Внизу живота. Именно здесь концентрировалась жизненная сила, сплетаясь клубком энергетических линий. Этот золотистый свет циркулировал по всему телу, омывая кожу и, струясь в позвоночнике, неизменно возвращался обратно.
Голова закружилась,
