В спорте надо жить ярко! - Алексей Викторович Широков
— Деньги — это универсальный инструмент и мерило качества работы. — я пожал плечами. — тем более что у вас кооператив. И чем больше вы зарабатываете, тем больше получают все участники. Плюс, если уж тебя так коробят сверхдоходы, их можно отправлять на благое дело. Помогать малоимущим, людям с ограниченными физическими возможностями или взять и помочь облагородить город. Обустроить Чемской парк или набережную Оби. Да мало ли что можно сделать имея деньги… так, продолжайте говорить и не реагируйте, что понимаете, о чём водила говорит.
— А? — девочки было дёрнулись, но сумели взять себя в руки и не выдать себя. Но прислушались. — Это он что, про нас?
— Слушай, ара, я тибе говорю, тут такие две ципочки, просто пальчики оближишь. — водила старался понижать голос, но заметив мой взгляд в зеркале заднего вида, ничуть не смутился, тут же выдав отмазку. — Брат звонит. Понимаешь? Нет? Брат! Э, всё равно ни панимаешь⁈ Б-р-а-т!!!
— Бро? — я поднял бровь, играя иностранца. — Окай.
— Ес, ес, бро!!! — закивал счастливый Армен и уже не стесняясь продолжил разговор по телефону. — Я тибе точно говорю, это вэрняк! Они уже из рэсторана под газом вышли, сейчас на концерт везу их, на Лэнина. Потом можно тёплими брать! Только бэлая моя! Э, ара, когда я тибя кидал, а⁈ Зачем так говоришь!
— Чего он хочет? — дёрнулась было Соня, но я незаметно сжал ей руку, успокаивая. — Нет, ты это слышал?
— Слышал, — я улыбнулся подружке. — Похоже или разводилы или кто похуже. Но значит сами виноваты. А пока улыбаемся и машем.
— Надо папу Сони в известность поставить, — проявила завидное благоразумие Леночка. — Конечно, в вас двоих я не сомневаюсь, но лучше не рисковать.
— Обязательно поставим, — я погладил невесту по голове. — Только не сейчас, а на концерте. И да, постарайтесь там тоже по-русски не говорить. Мало ли, вдруг соглядатаев приставят. Не будем пугать жуликов раньше времени.
— Всё, ара, я всё сказал! — тем временем шофёр закончил разговор, и отключив трубку, снова повернулся к нам, лучезарно улыбаясь насквозь фальшивой улыбкой. — Проблемы у брата. Надо было помочь. Понимаешь? По-мо-щь!!!
— Помочи, — я закивал, спародировав английский акцент. — я си помочи ин зе мусеум.
— Чего? — не понял Армен, но тут же с умным видом принялся кивать. — Да, да, музеи у нас шикарные! Я в Эримитаж в том году дочку возил. Два дня ходили, ара! Вот люди жили! Я сибе так же дом украшу! Чтоби лэстница мраморная статуи…
— И золотой унитаз, — подала голос Софья. — Как у африканских царьков.
— Точно, — улыбнулся я, мысленно попросив прощения у краснодарских гаишников. В этой реальности пальму первенства цыганского шика у них забрали негры. — видишь какие культурные жулики пошли. По музеям ходят.
— Да, я жи говорю, били в музее, — ничего не поняв, продолжил разглагольствовать шофёр. — Туда дэтей пускать нэльзя, ара! Я зашёл — вах! Все баби голие! Ладно би хоть ладошкой срам прикрили! Нэт! Стоят, сиски вивалили! Срамота!
— Надо же, какой совестливый. — зло восхитилась Зосимова. — То есть что-то нехорошее с настоящими людьми сделать, так это нормально. А голая женщина на картине, так сразу стыдно. Поразительной двуличности человек.
— Просто в его жизненной парадигме кинуть кого-то это доблесть, даже можно сказать добродетель. — поделился я жизненным опытом с наивными советскими детьми. — Понимаете, такие люди не могут жить как все. Работа с девяти до шести для них жуткий грех. На завод они тем более никогда не пойдут, они лохи что ли? Вот таксовать уже можно, потому что тут есть возможность кого-то нагреть на бабло, двойной счётчик выставить или там вино отдыхающим продать. Естественно говёное, самое дешёвое, смешанное со спиртом, чтобы покрепче было, но он будет клясться и божиться, что чуть ли не сам виноград собирал, сам в бочки укладывал. Украсть? Запросто. Изнасиловать? Если будет возможность, с лёгкостью. И при этом скажи ему что он преступник, такой человек не поймёт. На полном серьёзе, сделает круглые глаза и никогда не признает очевидного. Потому что для него лично в этом нет ничего особого, это те, кого он кинул или обнёс лохи. А лохов надо щемить.
— И это на девяносто седьмом году советской власти, — вздохнула Сикорская. — Хорошо, что он нам встретился. А то могли пострадать обычные люди. Надеюсь, папа им открутит что-нибудь ненужное, чтобы неповадно было девушек обижать.
На этой оптимистичной ноте мы и прибыли к концертному залу, а точнее к санаторию Южное взморье, в концертном зале которого и выступали девчата из «Фабрики». Я пару раз бывал здесь в прошлой жизни, оно и понятно, место культовое. Именно здесь Гайдай снимал один из эпизодов не менее культовой «Бриллиантовой руки», о чём я и рассказал американцам, когда мы отошли подальше от провожающего нас жадными взглядами таксиста. Сикорские, естественно, Гайдая не смотрели, оно и понятно, имея у себя Голливуд американцы вообще мало обращали внимания на заграничные фильмы, а уж тем более советские, которые клеймили пропагандой не взирая на содержание и посыл. Но прониклись. Так что нам без особых проблем удалось выполнить мою установку, а именно говорить исключительно по-английски. И разоблачить нас можно было лишь вслушиваясь в разговор, но я контролировал обстановку и отмечал любого, кто мог это сделать, тут же переводя беседу на нейтральные темы, не выдающие в нас жителей страны Советов.
А наблюдатели были. Я лично срисовал двоих. Один крутился возле нас, другой наблюдал издали. Пару раз они менялись, но в итоге удовлетворились тем, что услышали и отвалили. Самое интересное, что один из них точно был Кандидатом. Так что я похвалил себя, что заранее сказал девочкам активировать маскировочную технику. Я-то поддерживал её с первого дня и даже значок Мастера не носил, не говоря уже о наградах. Правда, на официальных мероприятиях пришлось появиться при полном параде, но кто там будет на меня смотреть, когда вокруг столько гораздо более интересных людей. А вот при встрече в другое время точно запомнят молодого парня со звездой героя Советского Союза и двумя потрясающе красивыми девушками. И сделают вывод, что это ж-ж-ж неспроста.
— Неплохо, — вежливо похвалили концерт американцы, когда всё закончилось. — Необычно, но интересно. Хотя у нас
