Барин-попаданец. Завод и жена в придачу - Дия Семина
Похоже на какой-то заговор, совершенно точно, похоже.
Может быть, я реально какой-то богач, и эта компания решила разыграть «сценку», довести меня до помешательства, потом сдать в психушку, а всё, что нажито непосильным трудом, отобрать, без шума и пыли. Именно эта версия сейчас показалась очень правдоподобной, и я решил её придерживаться.
— Я ничего не помню, очнулся избитым, голым, связанным. Двое каких-то бандитов хотели меня убить, но отложили это дело на потом. А сейчас где-то шурин одного из них пытается нарисовать мою подпись на бумагах, чтобы захватить какой-то там завод. Вот и всё. В темноте я не разглядел преступников, голоса тоже вряд ли узнаю.
— Да уж. Не хотел говорить вам, сударь. Но сие следствие исключительно вашей глупости!
— Вот как? — очень неприятно, когда вот так тебя же и обвиняют.
— Уже слухов-то под половик не замести. Вы же давеча в подпитии похвастались, что на вашем стекольном заводе есть песчаный карьер и нашлась, стало быть, там золотая жила. Тут и праведник бы задумался, о том, чтобы вас того…
— Того? — странные фразы «следователя» меня ещё больше убедили, что это всё часть какого-то плана по доведению меня до кондиции постояльца психоневрологического диспансера.
— Ну, да. Сделать с вами то, что, собственно, уже и сделали. Странно, что какие-то залётные, а не наши. Одежды ваши не нашли, видать они с собой забрали, или в реку скинули, да на лодке-то и уплыли. Но посмотрим, поищем. Раз решились на подлог подписи, когда к нотариусу заявятся, мы их и возьмём. Если вы утверждаете, что не подписывали бумаг, то вторая сторона «сделки» сразу объявятся соучастниками преступления против вас. Не волнуйтесь, а про золотой песок, уж думаю, старатели у вас там всё перерыли. Если бы нашли хоть что-то, то я бы узнал. Так что порадовать вас богатством тоже не могу. Язык бы вам, сударь, научиться держать за зубами, вот совершенно бы не помешало…
— Вы удивительно осведомлены, меня спасли-то всего ничего, вчера вечером, если не ошибаюсь?
— Вас похитили и три дня держали в старом сарае, городишко маленький, собака ощенится, и все знают от какого кобеля. Странно, что вас так долго искали. Но старая ферма на краю обрыва, опасное место, того и гляди сползёт в реку-то, видать, и не подумали там основательно проверить. Ну-с, Егор Петрович, поправляйтесь, думаю, ваши синяки ещё сойти не успеют, как мы поймаем банду. Помяните моё слово.
— Помяну, — вздыхаю и вдруг наш странный диалог прервался диким женским воплем, где-то в недрах дома.
— Алёна! Это всё ты виновата, моего брата похитили, избили до полусмерти, а ты и сообщить не удосужилась? Боже мой, где он?
— Ну-с, к вам, кажется, родственница приехала. Желаю удачи. Как бумаги составлю, так вернусь, расписаться вам следует. И напоследок вы точно не собирались свой завод продавать?
— Если бы собирался, то не стал бы терпеть три дня побоев. Тем более вы говорите золота там нет, а жена сказала, что этот завод уже в таком состоянии, что и заводом не назвать. Нет, так и напишите, что продавать не собирался.
— Конечно, конечно, так и запишу. Завтра приеду, отдыхайте…
Засуетился, и как только я закончил монолог потерпевшего, так сразу и откланялся. Не успел сбежать, как в открытые двери ворвалось нечто кружевное, пышное и страшно сердитое. Женщина подбежала, присела на стул у кровати и взяла мою руку, да так трепетно, словно я уже помер, а она главная плакальщица. Села неудобно, со стороны затёкшего глаза, с трудом уловил её миловидные черты, но не запомнил. Однако голос сестрицы теперь узнаю из тысячи. Низкий, грудной, но женственный, ей бы в опере петь партии:
— Миленький мой! Боже, боже мой, братик. Всё эта ведьма. Всё она виновата. Ты ведь был таким разумным, самым разумным из нас, и стоило связаться с этой… И всё, тебя как подменили. Я забираю тебя с собой. А она пусть сама выкручивается. Сейчас позову своего слугу, он тебя оденет и поможет пройти в карету. Милый, она не пускала меня, и тебя против нас настроила. Наконец-то её морок пал, и ты снова нормальный!
Я с трудом улавливаю суть её слов, это она сейчас обвинила мою жену в колдовстве против меня? Как там это называется, приворот?
— Я ничего не помню, сударыня, и даже вас…
Сестра набрала воздух, чтобы снова начать причитания, теперь уже по иному поводу, но не успела. В дверях появилась Алёна, мне даже одного глаза достаточно, чтобы понять, насколько она сердитая.
— Елена Петровна, вы себе что позволяете? Меня перед лицом мужа оклеветать? Не стыдно?
— Сударыни, выйдите обе, у меня страшно болит голова. И, кстати, Алёна Олеговна, вы же вчера сами трижды упоминали о разводе и потребовали у меня клятву, что я после некоторого времени совместного проживания, должен исчезнуть из вашей жизни. Так не мешайте сестре проявить заботу, раз я вам безразличен, будьте так любезны.
Зря я подлил масла в огонь их взаимной ненависти. Елена снова посмотрела на меня, потом на побледневшую Алёну, и заявила.
— Раз так, то я остаюсь здесь! Сейчас распоряжусь, чтобы занесли мой багаж! — сестра развернулась, махнула пышной юбкой и прошла между кроватью и моей женой на выход.
Алёна покраснела от злости, встала рядом и прошипела:
— Ты доволен? Сам взвоешь, когда она начнёт здесь распоряжаться.
— Нет, моя дорогая. Ты не на того напала, у тебя есть несколько минут, чтобы рассказать мне всю предысторию последних событий и признаться, в чём таком я тебе поклялся, и тогда Елена уедет. Или я превращу твою жизнь в очень непростой квест по выживанию, пока сам не докопаюсь до истины. Итак, я очень внимательно тебя слушаю, моя милая, прекрасная жена.
Ловлю её за руку и заставляю сесть на край кровати, держу, как трепетную лань. Трижды попыталась освободиться, нет, она не лань, а чёрная кошечка, но я уже тоже не её муж-пустышка и болтливый тюфяк, нет. Теперь мы начинаем играть по
