Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

— Да так. Думаю — может, его нанять?

Марта заворочалась в корыте, как морж.

— И не думай даже! —выкрикнула она. — Плохой он человек, жадный! Говорю же, мельницу всю разворовал, разрушил и распродал!

— Это оттого, что под ней искал камни, — задумчиво произнесла я. — А раз ушел, значит, не нашел ничего.

— Из дома все вынес! — брюзжала Марта. — Вот эту хибару выстроил под предлогом, что мельницу надо чинить. Говорил — еще пару комнат пристроить надо. А сам все развалил по камешку! Да и был таков.

— Хм, хм, — я морщила лоб, прикидывала и так, и этак.

Но по всему выходило, что брать ненадежных людей себе дороже. Того и гляди, прихлопнут за камешки.

— В таком деле даже на родную кровь полагаться не всегда можно, — заметила Марта.

— Родная кровь, родная, — пробормотала я.

У меня — у Ники, — была семья. Со множеством братьев и сестер.

Может, кого из них позвать на помощь? Братьев? Отца?

Деньгами они мне не помогут, да мне теперь и не надо.

Но вот руками, словом, советом могут же?

Хотя, конечно, отец не пойдет.

Он в своем доме хозяин.

Может, кто из братьев согласится?

Когда Марта, распаренная, красная, с мокрыми волосами, но в новой одежде появилась в домике, я поделилась с ней этой мыслью.

— Все-таки, родная кровь, — сказала я, накладывая ей каши в темную глиняную миску и наливая чаю. — Если на них нельзя положиться, то на кого ж и можно?

— Плохая мысль, ох, плохая! — покачала головой Марта, помешивая деревянной ложкой горячую дымящуюся кашу. — Они тебя мигом сдадут муженьку твоему.

— Я им объясню все, — наивно ответила я. Марта ухмыльнулась.

— Какая ты глупая! — горько произнесла она. — Наивная, как дитя! Жизни совсем не знаешь! И такое чистое дитя они отдали этому страшилищу! А ты еще называешь их родней! Они наверняка за тебя много денег получили. И не прочь получить еще. Так что лучше не соваться к ним.

— И все же я попробую, — задумчиво произнесла я.

Глава 24

Я оставила Марте практически все деньги.

С собой взяла лишь медяки да пару серебряных.

На всякий случай.

Кроме того, в дорогу себе приготовила немного хлеба, кусок копченого окорока и сладкое питье.

Ехать было долго, далеко, выше по ручью. На осле — так и целые полдня.

Признаться, я волновалась. Да что там — я боялась встречи с родными.

За тот год, что я прожила у Натана, я ни разу не навестила их.

И не потому, что не хотела — Натан не отпускал меня ни на миг.

А мать у меня была строгая.

Да, я стала герцогиней.

Но, представляя ее холодный взгляд, ее худощавое лицо, я слышала ее резкий голос, отчитывающий меня.

«Кто хочет, тот найдет возможность!».

Невольно я поежилась, представляя, сколько резкостей она мне наговорит.

Бежать от мужа, слыханное ли дело!

Но в то же время мать всегда твердила, что семья и семейные узы превыше всего.

«Кровь — не вода, — говаривала она. — Тот, кто отрекается от собственной крови, обрекает себя на погибель. Оторванные ветки не прирастают обратно!»

— Она поругает, но поможет мне, — убеждала я себя. — В конце концов, я же не собираюсь сидеть на ее шее! Мне просто нужна помощь, добрый совет, участие…

К нашему семейному дому я подъехала к вечеру.

Очень боялась встречи с родными, но и предвкушала ее.

Поэтому не решилась войти через главные ворота, а подъехала к садовой калитке, что вела от заднего двора в лес.

В лицо мне пахнуло ароматом цветения сирени и лип.

Ужасно знакомый, родной запах.

Сердце мое неистово колотилось и руки дрожали, пока я привязывала ослика и отпирала калитку.

Она была все та же, старая, ужасно скрипучая.

А вот за ней, за высоким каменным забором, наш старый сад выглядел совсем иначе. Непривычно строго и как-то… мертво.

Раньше он был запущенный и буйный.

Вокруг дома росли старые липы, а под ними кусты, где мы в детстве устраивали себе тайные убежища.

Теперь же кусты были острижены и представляли собой аккуратную зеленую изгородь.

Трава вокруг сада была аккуратная, зеленая. В ней — ни единого цветочка. Дорожки расчерчены по линеечке, посыпаны светлым песком.

Все строго, аккуратно, чисто.

Так, словно, над садом год трудились много рук.

Не только материны.

Скорее всего, на те деньги, что дал ей за меня Натан, она нанимала садовников.

Всегда мечтала об идеальном саде. Об идеальном доме. О розовой дорогой штукатурке на фасаде.

И, кажется, ее мечта сбылась.

Дом действительно был отремонтирован и походил на приличный господский.

Я на ватных ногах шла и шла по садовой дорожке. И с каждым шагом мне становилось все страшнее.

Потому что теперь я увидела, как много денег было потрачено на благоустройство дома и сада. Натан не поскупился, заплатил за меня много.

— Мама?

Она сажала розы.

Новые кусты, дорогие сорта.

Прямо перед домом, на огромной круглой клумбе.

На ней было приличное платье и длинный передник, специально для работы в саду.

На голове, на седых волосах — широкополая соломенная шляпа с зеленой яркой лентой. Худощавое загорелое лицо было умиротворенным и улыбающимся.

Она была так увлечена своим делом, что не сразу услышала мой оклик.

Копая землю небольшой острой садовой лопаткой, она напевала какую-то песенку. И настроение у нее было прекрасное.

— Мама!

Она медленно разогнула натруженную спину. Щуря подслеповато глаза, глянула на меня.

— Мама, это я! Никаниэль!

Ком встал у меня в горле. Вдруг сильно захотелось кинуться матери на шею, прижаться к родному человеку.

И ощутить блаженный покой и защиту.

Как же я устала в последние дни…

Как болит натруженное тело от постоянной гонки, перетаскивания тяжестей, от сна на жестких досках!

— Мама, мне помощь нужна!

Блаженное выражение медленно сползло с лица матери.

Черты ее стали холодные, отталкивающие. Пугающими даже.

Одержимыми и злобными, как у релииозныхфанатиков.

Она словно демона увидела. И не испугалась, нет — она изготовилась биться!

Я даже отшатнулась — настолько разительна была перемена.

— Мерзавка! — рявкнула мать, яростно ткнув в мою сторону своей острой лопаткой. — Блудница! Не смей приближаться ко мне! Сосуд греха!

— Что