Изъ Москвы с любовью (том 2) - Сергей Анатольевич Кусков

— А, ну да. Ты прав, чел. — Я его смутил, парень крепко задумался. — А вообще у нас самая мощнецкая коллегия на приюте. И там с при3,14сдью девок хватает. Глаз да глаз!

Мы поняли друг друга.

— И за мелких не забывайте, — напомнил я. — Вы лбы уже здоровые, а они в жизни по сути ласки не видели — кому они кроме вас нужны?

— На-ас? — А эта мысль для него стала неожиданной. А именно, ответственность за младших товарищей. Но, кажется, идея быть авторитетом понравилась, а скорее всего негласное кураторство тут и так было, просто я озвучил его необходимость вслух.

— Да 3,14здюки они все… — Шустрый виновато опустил глаза в землю. — Понял, чел. Всех угостим. Только чирика не хватит. Тут одних только кАлечных до хрена, а ещё и уроды. Они хоть и уроды, но тоже… Наши. Не по-людски от них закрысить…

— Алл, есть ещё деньги? — повернулся я к наставнице.

— Ох, Саш, разоришь меня! — Та вздохнула, но вытащила из кошелька пятидесятирублёвую купюру. — Хватит?

— С умом тратьте! — предупредил я, протягивая парню зелёную купюру с царицей Ксенией. — Мы уедем, когда следующая оказия — бог весть. Спустите всё сразу на фигню… А что потом?

— Не суетись, чел. Контора работу знает, чай, не дураки! — Шустрый расплылся в шербатой улыбке. М-да, совсем не смешно. Это не понты, он на самом деле взрослый. Просто маленький.

— Тогда давай, бро! Удачи! — пожал ему руку, и обалдевший парень, сжимая в кулаке шестьдесят рублей, пошёл к своим.

— Алл, а давай прогуляемся к этой Кларе Владимировне? — Картина в голове сложилась, но нужен был последний штрих, последний мазок — личное общение с Самой Главной.

Глава 7

Коррупционная

«А он тоже добренький был, как и ты, Зимина, ему тоже всё это очень не нравилось. Вот знаешь, брал взятки и плакал, плакал и брал…»

(из сериала «Глухарь»)

«Запомните, джентльмены: эту страну погубит коррупция!»

(из к/ф «Человек с бульвара Капуцинов»)

«Проблема России не в том, что она не может накормить бедных, а в том, что богатые никак не могут нажраться»

(Михаил Задорнов)

— Клара Владимировна Глебова, личная дворянка, — просвещала меня Алла пока мы шли в сторону кабинета администрации. Оказывается, вместе с документами ей на вокзал привезли краткую выжимку на главу данного заведения. Я ещё не успел подумать, что это может пригодиться… Хорошо, что есть взрослые опытные люди, которые понимают, что в мире важно. — Закончила педфак НГУ.

— НГУ?

— Нижегородский государственный. В каждом воеводстве есть финансируемый казной ВУЗ с госпрограммами. Она ж местная, и не потомственная. Затем вербуется в комитаты, стандартный контракт — три года. Из них год в приграничье с Ираном, но судя по досье, в активных боях не участвовала, либо это были бои местного значения, то бишь рядовые стычки — без боевых выплат и фиксации в личном деле.

— М-да, — крякнул я.

— А как ты хотел? Это очень хлебное место, Саш! — воскликнула она, окидывая рукой территорию вокруг. — Абы кого не поставят — только государыневых людей. Сестрица её матери тоже служила, так что она — второе поколение. Её дочь, если б пошла служить, выслужила бы потомственное, но, видимо, не захотела. Про дочь в досье ровно две строчки — работает в торговом приказе Нижегородского воеводства.

— Тоже неплохо, — оценивающе хмыкнул я.

— А то! Армия даёт сделать карьеру, а сделав оную, обрастаешь связями. Правда уже её внучке мало что светит, если не пойдёт служить, и, учитывая сбой в поколениях, потомственное надо будет с самого начала зарабатывать. Но жизнь есть жизнь — они не маленькие девочки, и раз так решили…

— Точно! Сами виноваты, — вздохнул я. Есть тут такая фишка, что всё для военных. Боярское милитаристское общество, средневековье. Имея память и моральные установки Альтер-эго, очень сложно к этому привыкнуть, но привыкать надо. В нашем мире никто тебе ничего не должен, а если что-то дают бесплатно — то со своей корыстью, и никуда не денешься — отдашь долг за это позже. А хочешь что-то из себя представлять — служи! И без вариантов. По-своему справедливый мир, но иногда кажется, уж… Слишком справедливый.

— Так что если хочешь её пристыдить, или нагнуть — не советую, Саш, — покачала Алла головой. — Она таких, как ты, пачками на завтрак съест. И если честно, в принципе не понимаю, зачем тебе этот разговор. Если мама одобрит твою просьбу — за девочкой просто приедут доверенные люди, с медицинским переводом, с направлением в нашу больницу. Кто-то из местных социальных работников девочку сопроводит, отвезут. А там, как она поправится, оформим через нашу, московскую опеку над ней шефство. Думаю, кто-то из дружины её удочерит — у нас очень отзывчивые и чуткие девчонки, я с ними много общалась — знаю. Да, чёрт возьми, даже я сама не против опеку оформить! Но то не мне решать, пока своих не рожу — скорее всего откажут. Смысл тебе сейчас с этой дрянью разговаривать?

— Дрянью? — поддел я.

— Ага. Ты знаешь, сколько она с меня взяла за разрешение выехать в город?

— Сто? — предположил я.

— Двести пятьдесят!

Я аж присвистнул.

— Так что дрянь и есть, и тот Шустрый мальчик верно её охарактеризовал. Потому объясни, пожалуйста, зачем мы туда идём, зная всё вышеперечисленное?

— Алл, хочу в глаза посмотреть, — честно признался я.

— Только и всего? — удивилась целительница.

— А это мало?

На это спутница ничего не сказала. Пожала плечами. Я же продолжил:

— Понимаешь, кому много даётся — с того там, — палец вверх, — многое и спросят. Я не поссать выбежал, а принц. Царевич, сын государыни, выше меня в стране никого. Да, мама и сёстры выше — но из мужчин на этом клочке суши я самый могущественный (батю в расчёт не беру — ему плевать на страну). Может это круто, быть главным мужчиной страны, но это и ответственность. А я, хоть ещё многого не понимаю, но задался вопросом: почему пробуксовывает идея расформировать на#рен приюты? Даже ты говоришь, что взяла бы девочку себе, оформила бы опеку, а сколько в стране таких же? Но приюты существуют, и детей никто не разбирает. Хочу не просто понять, а убедиться, именно что посмотреть в глаза. Если эта мразь из тех, кто саботирует идею ради собственной наживы, а, скорее всего так и есть — хочу убедиться, что не пострадает невиновный человек. Если же я ошибся — то убедиться в этом