Дети, сотканные ветром. Часть 3 - Артём Ерёмин
Как правильно догадался Лев, приглашение пришло поздно, и Бабе Яре достался билет лишь в третьем вагоне.
— Как поживают Вий и Клим?
— Они сейчас помогают на ярмарке.
— Я для них гостинцы припасла. Жаль, не повидаемся. Будь добр, передай им свёрток и напомни, что летом я вас всех жду в гости.
У Льва не получилось скрыть, как обрадовали её слова. Приятно знать, что тебя где-то ждут. Хотя после случившегося в Ряженье, трубочист страшился возвращаться в Златолужье. Даже Вий не убедил его в том, что дедушка Есении стёр любое упоминание о детях, замешанных в разрушении скудельницы. Человек в чёрно-белой маске всё ещё находится на свободе. Выцветшие листовки с его портретом и наградой за любые сведения продолжали висеть на фонарях станции.
— Соседушки ждут не дождутся вашего приезда, — беззаботно продолжала Баба Яра. — Да и Проповедника часто застаю в твоей комнате. Скучает, верно.
Они оба усмехнулись маловероятному предположению. Мальчик был благодарен Бабе Яре — она не ругает его за то, что он перестал писать ей.
Когда они свернули к постоялому двору, трубочист набрался храбрости и спросил:
— Бабушка, вы вправду не держите на меня зла?
— Если кто и должен злиться, то это только ты, милый! Выгнала тебя, отправила от себя подальше!
— Я не говорю вам и половины правды, постоянно попадаю в неприятности…
— Я же чахну от немощи, когда вы нуждаетесь в помощи. Оба мы горазды расстраивать своих близких.
Баба Яра успокаивающе погладила плечи Льва, и тот почувствовал облегчение на них. Трубочист словно очутился в саду на «Носу у мельника», его окутала умиротворённость.
За разговором они незаметно дошли до постоялого двора. В день ярмарки уютный трёхэтажный дом забит под завязку. Неподалёку на поляне выставляли дополнительные столы и шатры тем, кто не сумел урвать комнату.
Шумный двор разом утих при появлении Льва и Бабы Яры. Кружки с пенными шапками остановились на полпути до страждущих ртов.
На террасу торопливо вышла улыбчивая женщина с полными щеками:
— Рады вашему возвращению, госпожа. Мы придержали для вас лучшую комнату.
— Премного благодарна, хозяюшка, но я, пожалуй, отправлюсь восвояси на следующем поезде. Старым костям чужие постели в мучение.
— Очень жаль, — расстроилась владелица подворья.
— Знаете, я бы не отказалась с дороги от терпкого кваса. Если, конечно, его, как и при вашей матушке, подают к обеденному столу.
— Все рецепты я унаследовала в точности до последней буквы. Мы подадим квас на ваше излюбленное место.
Хозяйка двора приглашающе указала на тропинку, уходящую в лесочек. Баба Яра и Лев прошли по ней до крохотного родника, у которого затерялся крепкий стол. Там их ждала недовольная Кагорта.
Лев почувствовал, как поднялись волосы на затылке.
— Ещё немного, и я бы умерла от скуки, — проскрипела глава ткачей.
— Лекари всех Осколков твердят о пользе прогулок на свежем воздухе. Особенно в столь прекрасный день!
— Они о том причитали даже в моём детстве! И где все те зелейники и костоправы, какие родились со мной в один век? К слову, рада, что ты пережила очередную зиму. Тревожилась, будто впредь не отведаю твою стряпню.
Баба Яра присела напротив Кагорты, настрой у неё тоже был не самый доброжелательный:
— Нечего посылать своего Поверенного, дабы убедиться в моей смерти. Взяла бы и сама навестила. Поезда ведь ходят. На удивление, ты по сей день не окончательно разругалась с Маревой дорогой.
— Не доверяю я им.
— Мы обе ведаем иные дороги. Тобой исхожены все тропы вокруг наших краёв.
Две женщины вглядывались в друг друга, словно их перепалка перешла в невербальную фазу. Лев всегда знал Кагорту и Бабу Яру как две противоположности. Однако же теперь воочию убедился, что их различия гораздо велики.
Бледность Кагорты в летний день будто была не из этого мира. Её одеяния черней густых теней в лесочке. Хоть и рассказывали, что раньше Кагорта ходила у Бабы Яры в ученицах, но сейчас выглядела гораздо старше своего учителя.
Молчаливое напряжение разрядила хозяйка подворья, принёсшая три кружки шипящего напитка.
— Дорогие гости, прошу не скромничать. Мы исполним любую прихоть, — сказала она и удалилась.
Кагорта сперва принюхалась к кружке, а после едва смочила истончённые губы. Лев, успев отпить пару глотков, невольно удержал квас в горле.
Кагорта причмокнула и высушила залпом свой напиток.
— У прошлой хозяйки и квас ядрёней делался, — она вытерла рот рукавом мантии, неизменно спрятанной руки.
Баба Яра с сомнением покачала плечами:
— Говорят, старость притупляет вкус. В молодости всё кажется ярче.
— Пусть эти говоруны идут вдогонку за Праматерями! Мы взрастили слабое поколение, и ты со мной не поспоришь. Раньше к воротам Трезубца съезжались толпы, дабы я направила их на путь Ткача. Ныне же большинства мечтателей отпугивает один только вид Распутина, — Кагорта покрутила недовольно кружку. — И они не любят, чтобы квас щипал им десна. Редко встретишь дарование, на которое не будет жалко потраченного времени.
Кагорта взглянула на Льва так, что он пустил струйку обратно в кружку.
— Не сбегаешь ли за питьём покрепче? Уважь старушку, — попросила Кагорта без права на отказ. — Пусть содержательница запишет на мой счёт.
— Неужто та самая Кагорта научилась платить за то, что ей приглянулось?
Кагорта широко усмехнулась:
— Нет у меня никакого счёта! Я много лет в руках и гроша не держала. Те, кто и впредь желает зарабатывать в моём краю, простят мне и бочку вина из каркуновского погреба.
Баба Яра, порывшись
