Археологи против пришельцев - Алексей Юрьевич Елисеев
— Ты же образованный человек, — улыбнулся он сквозь густую бороду, в которой, казалось, запутались тени веков. — Всё не так просто.
Сложно было припомнить, был ли я человеком религиозным, но я знал совершенно точно, что Велеса среди почитаемых мной божеств не было. Я был из тех, кто верит в ржавию монтировку, крепкое слово и силу кулака, если совсем припрёт. А тут — бородатый мужик с претензией на божественность. Может, это стендап-комик сбежал из дурдома «Вальхалла», и сейчас он пошутит про мою голую задницу или пипирку?
— Я в тебя не верил, — попытался разобраться я в ситуации. — Как вышло, что я попал в твой лес и говорю с тобой?
— Ты в меня не верил, — согласился он, и в его голосе не было ни капли обиды. — Но это мне и не нужно. Сюда ты попал по своему собственному выбору. Свобода выбора — это неотъемлемое право вашего вида.
— Неожиданно…
— Для меня тоже, — улыбнулся тот, кто представился языческим богом, и его взгляд стал серьёзным, как у хирурга перед операцией. — Ты готов.
— К чему? — удивился я, напрягаясь всем телом.
— К борьбе, — спокойно пояснил Велес. — Тебе пора обратно в миры смертных.
— Так, я что, в загробном мире? — задумчиво спросил я, размышляя, что все мои фокусы с памятью могут объясняться этим.
Сдох? Неплохое объяснение для избирательной амнезии.
— Как я уже сказал, это очень упрощённо. Мир намного сложнее букваря, но, да, и так эт о состояние с натяжкой можно назвать.
Блин! Чего-то расстроился я. Так хорошо гулял по лесу, а тут на тебе. Такая новость. Оказывается, тихо подох и я мёртв. Но ведь жив! Говорю же с бородатым голым Велесом, сам голый, но меня это уже почти и не смущало. Мне радоваться, что есть загробная жизнь, или злиться, что я пропустил момент собственной смерти?
— Я… э-э-э… что… — припомнил я словечко, — реинкарнирую? Оживу снова на Земле в теле младенца?
Велес улыбнулся мне, но только взглядом, лицо его осталось неподвижным.
— Так мы поступаем обычно. Отправляем вас обратно в круг перерождений, чтобы вы совершенствовались и становились лучше. Но у меня есть для тебя иная миссия…
Я всё ещё был расстроен новостью, что уже мёртв.
— Не священник и проповедовать не обучен, — ответил я. — Толку от меня не будет. Не миссионер я.
— Будет, — уверенно возразил мой необычный собеседник. — Если поставишь во славу Велеса рунный камень, это будет не лишним, но это необязательно. Тебе надо нести не моё слово, а мой меч.
— Но как я справлюсь с этим, если буду младенцем? — снова задал я вопрос, пытаясь найти лазейку.
— Я отправлю тебя обратно, — в его взгляде проскочила хитрая искорка.
— Как это?
— Монада твоей личности отправится обратно в твоё же тело. Такое случается не так часто, мы обычно связаны правилами, которые нарушить можно, но потом придётся расплачиваться. Сейчас в том мире, куда ты отправишься, нашими врагами нарушено уже столько правил, что я могу воскресить тебя безболезненно и не оглядываться на правила.
— Ты пошлёшь меня не на Землю? — обалдел я от таких заявлений. Лавкрафтовский ужас начал обретать форму: я — не просто умерший, а потенциальный инструмент в войне богов.
— Так ты и не со своей Земли пришёл, человек прохожий. Ты отправишься обратно с тем, чего так желал, с моими дарами и силой, но останешься собой. Важен смысл: ты должен будешь выполнить моё задание.
— Можешь рассказать мне немного про задание, которое мне поручаешь? — осторожно закинул я удочку, чтобы хоть немного разузнать, чем придётся расплачиваться за своё воскрешение.
Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, а бесплатное воскрешение — в мышеловке божественного масштаба.
— Нет, — отрезало божество. — Тебе просто нужно знать, что я счёл тебя приемлемым кандидатом. Будь собой. Поступай по совести. Сказать большего не могу. Это нарушит баланс…
Внезапно меня обожгло догадкой.
— Скольких ты уже послал до меня туда?
— Ты сорок четвёртый.
— Что случилось с предыдущими сорока тремя?
— Они погибли, — развёл руками бородатый бог. — Если бы я только мог, то отправил бы их снова. Уверен, что они бы не отказались, но…
— Этого ты не можешь, — догадался я. — А я? Я могу отказаться?
Меня очень смутило, что на бога налагается столько ограничений. Хотя, если с другой стороны посмотреть, чем больше власть, тем выше ответственность. Если простой человек скажет неосторожное слово, максимум — кого-то ранит. Другое дело — император. Неосторожное слово правителя может начать войну. Я — сорок четвёртый, как патрон в пулемётной ленте. Тот самый, счастливый? Или просто очередной расходник?
— Хорошо, что ты меня понимаешь, — величаво кивнул Велес. — Да, ты можешь отказаться.
— Что ждёт меня в этом случае? — замер я в ожидании ответа.
А что
