Знаменосец забытого бога (СИ) - Ра Юрий

— Да вот, как раз пытаюсь подобрать слова. — Пауза на прожевать и проглотить кусок котлеты. А папа заметил, насколько органично в руках сына смотрятся нож и вилка. — Короче, реинкарнация, встреча с богами, слово за слово… Мне на какое-то время пообещали максимальный коэффициент удачи в жизни. Как компенсацию за тот слив.

— Какой слив, не понял.

— Ой. Сливом в будущем принято называть максимально неудачный и быстрый проигрыш, мол команда слилась на игре как в унитаз. Десять — ноль, типа того. Ну и нелепая позорная смерть, это тоже слив.

— Так понятнее. — Папа совершенно спокойно воспринимал вываливаемую на него информацию, ему даже интересно стало. — И тебе боги перед перерождением пообещали удачу. А вспомнил ты всё это недавно. Так?

— Какой же ты молодец! Так быстро всё понял, пап. Горжусь тобой.

— Ха-ха-ха, гордится он мной! Что ж я, фантастических рассказов не читал. Ты еще не родился, а я кое-что уже почитывал. Тебе, кстати, тоже этим может быть полезно заняться.

— Чем?

— Рассказы начать писать. Повесть — это сложно, там и персонажей больше, и в голове много держать надо, опять же знать много. А рассказ самое то для начала литературной карьеры.

— Не. Не моё. Для литературы мало сюжетов, там надо со словами играться, причём, удовольствие от этого получать. Переписывать, менять, возвращаться…

— Правильно ты всё понимаешь, без труа не вытащишь рыбку из пруда.

— … короче, не моё. Не знаю, чем буду заниматься, тем более, я уже знаю, куда всё движется.

— О как! Как Нострадамус?

— Нет. Он не давал конкретных прогнозов и сроков, потому что не знал. А я знаю.

— И в лотерею выигрываешь, и будущее знаешь? Ты страшный человек, Тимур.

— Нет, я не страшный. Кассандру никто не боялся.

— Вы проходите «Илиаду» Гомера? Читал что-то?

— Давно уже прошли. И да, читал. Всю. Но давно, в той жизни. Мало помню.

— Как удобно и логично. А что еще помнишь? Кто возьмёт «золото» на олимпийской велогонке этим летом?

— Помню, что Высоцкий умрет двадцать пятого июля. Из важного больше ничего. Олимпиады эти такая фигня.

А вот сейчас глава семейства оказался в нокдауне. Так хорошо разговаривали, сын так логично сочинял, прямо интересно было общаться, как в отделе со своими недотёпами, не знающими, куда приведет их эксперимент, давно продуманный и мысленно уже проведенный Чирковым. И вот на тебе! Тимка только что сел в лужу. То есть, он и до этого в ней сидел, но делал это с детской непосредственностью, а сейчас перешёл какую-то границу.

— Это ты к чему сейчас сказал?

— Это я вангую.

— Чего?

— Есть такая прорицательница в Болгарии, Ванга. Шарлатанка небось. От её имени родился глагол, синоним к слову «прорицать».

— Где родился?

— В будущем. Говорю же, кое-что я о нём знаю. Вот как про Владимира Высоцкого.

— И от чего он умрет?

— Сердце не выдержит. Он же наркоман и алкоголик, организм изношен.

— В Советском Союзе нет наркоманов. Об этом не принято говорить.

— Да я знаю, у нас много чего нет. Буквально как у Булгакова: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!»

— «Мастер и Маргарита»? Тоже читал потом?

— Ага. Оттуда цитата.

— Это какая-то мистификация. И знаешь, мне нравится, как ты подготовился к ней. Вот только с Высоцким перебор. Знаешь же, как я его люблю, в смысле песни. Нехорош получилось, некрасиво.

— А с билетами нормально? Будешь номера записывать?

— Ну если ты настаиваешь. Ладно, давай уж доиграем в эту твою игру.

— Только маме не говори про наш разговор, она не поймёт.

— Тимур, вот веришь: только что хотел попросить тебя об этом же!

— Верю. Мы мужчины в сходных ситуациях ведем себя похоже. Не так, как женщины.

— Телевизор посмотрим?

— Да чего его смотреть, видел уже.

— Смешно. И я заметил, ты и вправду последнее время его не жалуешь.

— Да там смотреть нечего же! Что фильмы, что новости, что развлекательный контент. И картинка никакая. Контент — это английское слово, означает содержимое.

— Да я в курсе, сынок. С терминологический базой у меня более-менее. Английский ты тоже ТАМ подтянул? Еще какие-то умения приобрел полезные?

— Да так, всякое по мелочи. Лошадью править, копьём колоть, мечом рубить, машину водить, стрелять из разного. Всего много, но всё плохо, в общих чертах.

— А что-то фундаментальное? Высшая математика, физика, химия? В старших классах здорово пригодится.

— Не, ничего такого. Да и пользы от этих знаний в будущем нет.

— Я так и думал, Тимур. Образовательный нигилизм, ничего нового. Наука не нужна, знания бесполезны, литература ничему не учит.

— Пап, а ты сам оглянись вокруг. Кто сейчас больше зарабатывает, токарь шестого разряда или ты?

— Ты считаешь, я мало получаю?

— Но он же приносит домой больше. А если вспомнить, сколько лет потратил на приобретение имеющейся квалификации ты и он, то эффективность его труда в денежном выражении будет еще выше. Такой вот перекос в обществе. А ты говоришь, химия.

— Не согласен! То есть да, рабочие — это базис, а мы надстройка. Но без успешного творческого труда надстройки эффективность труда базиса будет на уровне египетских рабов!

— Пап, я-то знаю. А наверху это понимают? Сверху даётся чёткий посыл — им больше не нужно столько людей с высшим образованием. У нас рабочих не хватает, а инженеров перебор, если судить по зарплатам. А может так и в самом деле дела обстоят? Не знаю.

И отец понял, что игра зашла совсем не туда, слишком взрослый стал разговор какой-то, словно он сидит на кухне не с сыном-школьником, а за бутылкой с коллегой. А так хорошо начиналось, экстрасенсы, будущее, реинкарнация. А с чего началось нехорошее? Со смерти Владимира Высоцкого.

Глава 12

Планы партии — планы народа

— Пап, погоди! — Тимур отреагировал на попытку отца встать с табурета. — Ты же тоже хотел поговорить о чем-то. А то чего мы всё про меня да про меня. Так чего у тебя?

— У меня? Да так, ерунда. Надо уже решать, куда тебя девать на время Олимпиады.

— Никуда меня девать не надо! Я ж не шапка зимняя, чтоб в нафталин и до зимы в шкаф прятать.

Тимур как-то подзабыл, то что много раз уже было сказано, что детям во время Олимпиады в Москве делать нечего. Мол, и провокации могут быть, и какие-нибудь больные с экзотическими болезнями, и еще не-пойми-какие страсти. Вплоть до пакетиков с энцефалитными клещами, вшитых в швы импортных джинсов. Вся эта муть сейчас поднималась из глубин его мозга и заставляла морщиться.

— Не шапка. Есть решение горкома партии о вывозе всех незадействованных на производстве и прочих объектах из города на время мероприятия.

— Да я знаю, пап. Просто глупость же.

— А ты так хотел иностранцев увидеть? Еще насмотришься.

— Вот мне эти иностранцы сдались. Обычные люди, просто посвободнее наших.

— О как. Это в чём они свободнее? — Чирков-отец понял, что всё-таки влип в политическую дискуссию с сыном.

— Как минимум, у них, у приезжающих этих, есть возможность приехать в другую страну, есть выбор, куда поехать. Вот они выбрали Москву, а могли какой-то другой город мира посетить.

— А у нас не так?

— Сам знаешь, что нет. Все эти комиссии, ОВИРы, я уже не говорю про финансовый барьер.

— Это какой такой барьер?

— Смешная сумма, разрешенная к обмену на иностранную валюту. Наличие денег на сберкнижке не даёт тебе права не быть нищебродом за рубежом.

— Да, подкованная пошла молодежь. Вы и такие вещи обсуждаете между собой?

— Да всякие. У кого родаки выезжали за границу, те делятся фокусами, что с собой везти да как продавать за границей, чтоб иметь хоть на вот столечко больше свободных денег там. Стыдоба же! — Тимур показал пальцами, сколько можно выручить валюты, продавая сувениры. — Потому нас и считают за бугром нищебродами, пальцем показывают на советских людей.