Девять жизней - Квинтус Номен
Ну а сама охота… все, что я увидел, было то, как Гух и другая тетка, Хых, тащили уже убитого олененка. Двух оленят – а как они их смогли поймать и забить, я так и не понял. Ну трудно в двухметровой траве что-то увидеть, а услышать профессиональных охотников было и вовсе невозможно: от легкого ветерка трава довольно сильно шумела (я обратил внимание, что она уже изрядно подсохла и, даже поднимающаяся над землей, по консистенции часто вообще готовое сено напоминала). Но я и не старался: заметил в этих зарослях несколько колосков того растения, которое решил считать рожью и увлекся поиском других таких же. И даже нашел…
А на следующий день товарищи пошли на другую охоту – и вот тут я уже в деталях смог рассмотреть, как первобытные на птиц охотятся. Никаких луков и пращей у них, понятное дело, не было, но они были действительно очень сильными и ловкими – и птичек специально подобранными камнями буквально влет сбивали. Они как-то выискивали место, где небольшие стаи этих птичек собирались, а потом так ловко камни кидали, что сбивали уже взлетающих птиц. Небольших, по размеру скорее ближе к скворцам каким-то, но насбивали они их явно больше десятка. А еще они уже на реке смогли завалить пару птичек, напомнивших мне не очень крупного гуся.
Правда, на вопрос, а зачем они на оленей охотятся, если так просто птицу набить, Гхы сказал, что после охоты «много дней» тут птицы больше не будет, но это не страшно, так как я смогу всем им сделать много еды из грибов. Вот хреново, когда невозможно узнать точнее, сколько это «много» продлиться, но тут уж ничего не попишешь. Точнее, быстро ничего не попишешь, но я быстрее, чем мог, результат ожидать даже и не надеялся. Но мог я все же немало – и результат довольно «немалый» уже получил. Даже два результата.
Первый результат получился после того, как я подробно объяснил Гух, что «дом» я для себя выстроил чтобы в нем зимой в тепле жить: оказывается, местные норы себе тоже рыли, но только для того, чтобы роженицы могли свое дело в тишине и покое сделать. И я ей отдельно сказал, почему у меня такой в общем-то небольшой дом получился: я потолочную балку подлиннее просто не нашел. В словаре неандертальцев появилось слово «балка», а у меня появилась лиственница (ствол лиственницы) длиной метров в двенадцать: все племя (точнее, все же вся семья) куда-то сбегала и бревнышко они принесли.
А второй результат заключался в том, что они решили и себе дом выстроить – и у языке у них появилось еще несколько слов. Вообще-то произносить они были в состоянии почти любые звуки русского языка, но просто их не использовали: их «глухой» язык все же был другим слышен на очень небольшом расстоянии, что позволяло ненужных зверей не привлекать, а нужных не отпугивать. Но возле моего дома ни тех, ни других не было, а объясняться-то как-то на строительстве надо? Причем часто «резко» объясняться, в смысле предупреждать товарищей по работе об опасностях например, так что появление нескольких новых слов было вполне естественным процессом.
Вот только букву «я» одна Быщ освоила, остальным это искусство оказалось не под силу. А все племя действительно оказалось одной семьей: две остававшиеся вместе с Гух тетки (как раз Быщ и Бых) были дочками Гух, мальчишки (вроде как вообще близнецы, я их так различать и не научился) были ее сыновьями, остальные члены племени были ее братьями и сестрами. Все это я узнал, когда попытался выяснить насчет «религиозных верований» и поинтересовался у Гух, откуда люди появились. Ну она мне все очень подробно и объяснила, откуда люди вообще берутся и откуда в частности каждый из ее семьи взялся. И объяснила, что вообще-то семья тут определяется «по матери», так как сразу понятно, кто именно тут новых людей производит, а одного из мужиков в племени держали «потому что пока не нашли другого племени, которое согласилось бы его поменять на своего». Тут царил полный матриархат, и Гух была главой племени, которой беспрекословно подчинялись все остальные. Но не потому, что она была самой старшей, а потому что она лучше всех умела «находить еду». Один из мальчишек вроде тоже к ее уровню приближался, но у него стать вождем шансов не было: Гух сказала, что его-то наверняка на другого представителя мужского пола поменяют потому что он «хороший охотник». И поменяют уже «скоро», но все же «после зимы».
Дом неандертальцы стали строить раза в четыре больше моего, но к моим советам прислушались и сначала насыпали «фундамент» толщиной сантиметров в тридцать: о том, что вода скапливается в низинах, они прекрасно знали. А вот стены они стали класть совсем толстые, кирпичи не экономя – у них эти стены получались толщиной около метра. Я поначалу над этим посмеивался (у меня-то стены были «в два кирпича» всего), но очень скоро и сам принялся стены наращивать.
Один из мальчишек как-то прибежал с криком о том, что «недалеко тур убил большую рысь», но не до конца убил и поэтому есть шанс, что мясо другие звери не сожрут. И все племя поголовно, схватив колья, камни и дубины, бросилось за ним «добывать рысь». Ножи они тоже захватить не забыли – но, как и всегда, сначала у меня спросили, можно ли им взять «мои». И убежали они почти на весь день, а когда вечером они вернулись с добычей, я понял, что жизнь моя уж точно томной не будет. Потому что эта «рысь» была огромным львом размером больше метра в холке и длиной за пару метров даже если хвост не считать. И, судя по тому, с каким трудом тушку все племя приперло, весила тушка явно под три сотни кило, если не больше. А потом – в ответ на мой
