Внедроман - Алексей Небоходов
Лампы дрожали в креплениях от резких движений. Несколько пустых пластиковых катушек с плёнкой скатились со стола и забарабанили по полу. Всё пространство стало продолжением их диалога: даже пыль в воздухе казалась заряжённой этим бешеным вихрем страсти.
Катя металась под ним как дикий зверёк; глаза её блестели уже не столько от возбуждения, сколько от полной потери контроля над всеми чувствами разом. Она зажала его бёдрами так крепко, что Михаил едва дышал – но это только раззадоривало его ещё сильнее. Теперь они катались по полу прямо поверх одежды и тряпок; им было всё равно на холод дерева или жёсткие края фотоаппаратуры: важен был только тот огонь внутри обоих.
Он почти не замечал времени – всё превратилось в нескончаемый фрагмент движения: губы Кати были то у уха Михаила, то у ключицы; её пальцы перебегали по его телу с бешеной скоростью. Каждый нервный импульс ударялся обратно ему в мозг через оголённую кожу рук или языка.
В кульминационный момент она резко выгнулась назад и закричала так пронзительно и искренне, что показалось – этот звук навсегда отпечатается во всех стенах бывшего спортзала. Она содрогнулась всем телом и обмякла под ним сразу же: тяжело дышащее существо с мокрыми волосами на лбу и горящими щеками.
Михаил догнал её через пару секунд; чувство освобождения было таким острым и абсолютным, что он и сам едва удержался от крика. В этот миг ни прошлое, ни будущее не имели значения: они просто рухнули вместе на пол среди разбросанных катушек плёнки и завалившихся книг.
Они долго лежали так – тесно прижавшись друг к другу, пропахшие потом и озоном вспышек; Катя мягко и нежно провела рукой по его шее, а потом рассмеялась тихо, трепетно:
– Это… это лучше всего того абсурда про камеры…
– Я рад тебя разубедить… во всём… – ответил Михаил между прерывистыми вдохами.
Они лежали, переплетённые, пытаясь отдышаться. Пол был жёстким и холодным, но никто не спешил двигаться. Где-то наверху что-то капало – видимо, при падении повредилась труба. Или это опять сантехник Боря не довел работу до конца.
– Кажется, – наконец произнесла Катя, – это была самая необычная фотосессия в моей жизни.
– В вашей? – рассмеялся Михаил. – Поверьте, в моей тоже. И я даже не уверен, что сделал хоть один приличный снимок.
– Зато какие воспоминания, – она потянулась как кошка, и он не смог удержаться от ласкового поцелуя в плечо. – Алексей будет в шоке.
– Давайте не будем об Алексее, – поморщился Михаил. – По крайней мере, не сейчас.
– Согласна, – кивнула она, прижимаясь теснее. – Но что мы скажем про сломанную мебель и… – она оглядела разгромленную студию, – …про весь этот хаос?
– Скажем, что искали правильный ракурс, – предложил Михаил с серьёзным видом. – Очень тщательно искали. Под разными углами.
Катя расхохоталась, и звук эхом разнёсся по маленькой комнате. Где-то за стенами слышались обычные звуки вечернего ЖЭКа – чьи-то шаги, далёкие голоса, скрип дверей. Но здесь, в их маленьком мире творческого хаоса и неожиданной страсти, время словно остановилось.
– Знаете что? – сказала Катя, поднимаясь на локте и глядя на него сверху вниз. Её волосы спадали водопадом, щекоча его грудь. – Я думаю, нам всё-таки нужно сделать несколько настоящих снимков. А то как я Алексею объясню синяки?
– Синяки? – встревожился Михаил.
– Шучу, – она игриво ткнула его в бок. – Но фотографии действительно нужны. Вы же профессионал, помните?
Михаил посмотрел на неё – растрёпанную, раскрасневшуюся, с горящими глазами и лукавой улыбкой – и понял, что вечер ещё далеко не закончен.
– Хорошо, – согласился он, садясь. – Но сначала нужно починить свет. И найти камеру. И… может быть, стоит одеться?
– Зачем? – невинно спросила Катя. – Мы же всё равно будем снимать в стиле ню. К чему лишние движения?
И Михаил понял, что спорить бессмысленно. Да и не хотелось.
На следующее утро Михаил стоял у окна фотолаборатории, наблюдая за тем, как Катя торопливо и неловко пересекает двор. Она почти бежала, будто стремилась оказаться как можно дальше от места преступления. Пальто наброшено кое-как, платок надвинут на глаза, голова низко опущена, словно она боялась встретиться взглядом с кем-нибудь из случайных прохожих, способных прочитать на её лице всю историю минувшей ночи.
Михаил покачал головой и негромко рассмеялся, чувствуя странную смесь удовольствия и неловкости. Было в этом что-то смешное, даже нелепое – в том, как девушка убегала, будто сама от себя, в том, как он теперь стоял здесь, в душной фотолаборатории, не до конца веря в произошедшее. Но главное – во всём этом присутствовала отчаянная решимость продолжать, двигаться вперёд, создавать нечто новое и дерзкое.
– Вот это приключение, Михаил Борисович, – пробормотал он, наводя порядок после вчерашнего вечера. Пол был завален плёнками, сломанный стул уныло прислонён к стене, камера одиноко лежала на столе, будто оскорблённая своей вчерашней второстепенной ролью.
Михаил вздохнул, поднимая разбросанные негативы и улыбаясь своему отражению в зеркале, где на шее красовался яркий след вчерашнего бурного падения. Он знал, что обычные фотографии теперь не удовлетворят его амбиций – они казались ему детской забавой, лёгкой игрой, лишённой того настоящего огня, который вчера вспыхнул в стенах этой маленькой комнаты.
Закончив уборку, Михаил уселся за стол, откинулся на спинку стула и задумался. Что-то внутри него отчётливо подсказывало, что теперь он готов на большее – на настоящий проект, способный перевернуть представления о скучной советской действительности. Он решительно открыл потрёпанную тетрадь и начал перелистывать страницы в поисках чистого листа. Бумага зашуршала, и чистый разворот наконец оказался перед ним, вызывающе пустой, ожидая чего-то дерзкого и непредсказуемого.
Ручка повисла в воздухе, и вдруг, словно озарение, Михаил быстро вывел чёткие буквы, родившиеся мгновенно, словно только и ждавшие этого мгновения, чтобы появиться на бумаге:
«Сантехник всегда звонит дважды».
Он откинулся на стуле, не в силах сдержать довольную ухмылку. Название звучало нелепо, провокационно и смешно – именно так, как он хотел. Михаил почувствовал прилив энергии, внутри словно загудело что-то живое, мощное, готовое выплеснуться наружу.
– Ну, Михаил, ты отчаянный тип, – произнёс он вслух, качая головой и тут же пододвигая к себе тетрадь поближе, чтобы продолжить работу. – Так, что нам нужно? Нам нужен сантехник, домохозяйка и диалог. Что-нибудь этакое, с двойным дном…
Он рассмеялся, представив сцену, где неуклюжий сантехник стучится в квартиру, а дверь открывает томная домохозяйка с бигудями на голове и в
