Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр

Петр глянул на часы.

— О, время обедать! Я погнал! — И, схватив висевшую на стуле черную сумку на длинном ремне, быстро выбежал из приемной. Попрощаться забыл, но мне было не до него.

Сан Саныч впился в меня взглядом, будто действительно хотел заставить окаменеть. Ну, я и не таких в своей жизни видел, и посмотрел на него так, будто собрался играть в гляделки. Наконец, он отвел взгляд и скомандовал:

— За мной… консультант, ишь ты…

Почти весь его кабинет занимал длинный стол буквой «Т», вокруг стулья. Небольшой шкаф, забитый бумагами, у стены. Окна закрыты и занавешены плотными портьерами. Гудит кондиционер, наверняка бакинский, других в это время еще не было. В кабинете почти холодно.

На Сан Саныче плотный пиджак, рубашка застегнута на все пуговицы. Опрятен и свеж, будто только что из душа. Бывают люди, которые умеют носить одежду, Сан Саныч точно из их числа! Но, на мой взгляд, ему бы лучше подошло кимоно, органичнее бы смотрелось.

Дверь приоткрылась и в кабинет заглянула секретарша.

— Александр Александрович, — сказала она нежным голоском, — я на обед. Вам ничего не нужно? Может быть булочек купить?

Сан Саныч, услышав ее голос, встал и посмотрел на нее совсем другим взглядом. Лицо стало жестче, морщины резче, а в глазах появилась какая-то собачья тоска. Он поправил узел галстука, затянул его, хотя, куда крепче?

— Нет, Анастасия… э… Викторовна! Я сыт… — и когда девушка, улыбнувшись, ушла, он добавил: — По горло…

Н-да, интересные у них тут взаимоотношения, но — это не мое дело.

— Мне так никто не сказал про размер заработной платы, — напомнил я о себе.

Если бы взглядом можно было убить, то я бы был убит — Сан Саныч посмотрел на меня так, будто я попросил денег из его личного кошелька.

— Зарплата хорошая, — неопределенно ответил он, — согласно штатному расписанию.

Ладно, пока эта тема не главная. Я раздумывал, как перевести разговор на человека в камуфляже. Потом решил спросить напрямую:

— А генерал Рохлин здесь какими судьбами? Он же, вроде бы, должен быть в Нахичевани?

— Командировка, — лаконично ответил Сан Саныч, давая понять, что разговор закончен.

Он положил передо мной лист бумаги, продиктовал, как написать заявление о приеме на работу и тут же поставил резолюцию и размашистый росчерк в левом верхнем углу.

— Завтра пулей пройди медкомиссию, два дня должно хватить. А лучше за день сделай. Пройдешь в санатории Барнаульский, у нас с ними договор, там без очередей и специалисты хорошие. В четверг, в шестнадцать часов чтобы как штык здесь, с фотографиями на пропуск. В пятницу первый рабочий день. Свободен.

И он, придвинув к себе папку с бумагами, уткнулся в них, сразу потеряв ко мне интерес.

Я вышел, прикрыв дверь без лишнего шума. Все прошло гладко. Работа у меня есть и, кажется, не пожалею, что устроился сюда. Я чувствовал, что сделал все правильно, и пока этого достаточно. А остальное… что ж, буду решать проблемы по мере их поступления. Пока рано что-то загадывать, планировать или делать какие-то выводы.

Спустился по лестнице. Фойе встретило меня запахом земли и зелени. Видимо, секретарша недавно полила цветы. На разлапистых резных листьях неизвестного мне растения блестели капли воды. Другие цветы тоже были ухоженными. Улыбнулся, заметив большую лейку рядом с одним из горшков.

Стол секретарши пустовал.

Вышел на крыльцо и зажмурился. Солнце на миг ослепило. Не замедляя шага прошел мимо строителей, о чем-то громко спорящих у лесов. Охранник у глухого забора, увидев меня, молча достал связку ключей, выбрал один и открыл небольшую дверцу.

Валек ждал там же, где я оставил его час назад. Он стоял, прислонившись спиной к ограде, с бутылкой минералки в руке. Видимо, успел сгонять до ларька.

— Ну что, прокатило? — спросил он.

Он достал из кармана ключи и ловко открыл минералку. Жестяная крышечка отлетела куда-то под забор.

Я взял у него бутылку, сделал глоток. Вода тепловатая, но приятная. Глянул на этикетку: «Боржоми».

— И что теперь? — не унимался альбинос. — Какая работа-то? Что ты, как партизан — слова не вытянешь!

Я пожал плечами, протянул бутылку обратно.

— Пока не знаю, — ответил ему. — Но контора серьезная.

— А деньги? Деньги будут? — не унимался друг.

— Будут, — ответил коротко.

Валек прищурился, хмыкнул, но больше вопросов не задавал.

— Садись, поехали на реку, — сказал он, протягивая мне шлем. — Но сначала заскочим ко мне. Отец подарок прислал — крутая штука! Увидишь — обалдеешь!

Валек просто светился. Я попытался угадать, что же могло привести моего и без того эмоционально друга в состояние, близкое к эйфории, и не смог. Валек всегда бурно радовался любой мелочи. Так что это мог быть как новый мотоцикл, так и новая кассета с записью того же Жени Белоусова, которого Валек мог слушать бесконечно. Отец Валька… Зубной врач, если меня не подводит память. Живет где-то в Краснодарском крае. С матерью Валька он развелся лет десять назад, но сына все эти годы поддерживал. И сейчас поддерживает — деньгами, редкими звонками, иногда такими вот «подарками».

— Что на этот раз? — Спросил, застегивая под подбородком ремешок шлема.

Валек только усмехнулся, завел мотоцикл.

— Увидишь, — сказал он.

Я сел за ним и «Ява» дернулась с места. Ветер сразу ударил в лицо, сбивая остатки духоты с кожи. Впереди было что-то новое. И я к этому новому был готов.

Мы свернули со Змеиногорского тракта и Валек остановил мотоцикл у двухэтажного дома. Он жил здесь, недалеко от института Лисовенко. Я остался у мотоцикла, а он быстро заскочил в подъезд и через пару минут вернулся, перекинув через плечо потрепанную спортивную сумку.

— Ну что, погнали? — сказал он, приплясывая от нетерпения.

На берегу Оби почти безлюдно. Мужик с арбузом на выцветшем стареньком покрывале. Двое парней курят возле зеленой «копейки», рядом с ними трехлитровая банка пива. У самой воды расположилась парочка: крупная женщина лет сорока пяти — пятидесяти и тщедушный мужичонка, который рядом с корпулентной спутницей выглядел совсем потерянным.

Валек расстегнул сумку и с торжествующим видом достал ружье для подводной охоты.

— Зацени, вот это подарок, а⁈ — похвастался он, сверкая зубами.

Я покрутил ружье в руках — штука серьезная.

— С таким лучше бы подальше от людей отъехать, — предупредил его, но Валек уже натянул маску и нагнулся, закрепить ласты.

— Расслабься, я же не в них стрелять буду, — и он, смешно задирая колени, прошлепал к воде, почти сразу же нырнув.

Я разделся, зашел в воду следом, но только окунулся. Плавать не хотелось. Через пять минут я уже сидел на мотоцикле и смотрел, как Валек то появляется на поверхности, то исчезает в глубине.

Тем временем крупная женщина в черном сплошном купальнике вошла в воду и поплыла вдоль берега. Ее движения были удивительно грациозными для такого мощного тела. Мужичок тут же растянулся на песке, натянув ситцевую панаму на лицо. Через минуту послышался тонкий, свистящий храп. А его спутница тем временем плавно скользила по воде. Затем сделала четкий разворот и нырнула.

— Бывшая пловчиха, что ли? — пробормотал я, наблюдая, как ее тень мелькает в мутной воде.

Солнце пекло немилосердно. Где-то там, в глубине, Валек с его новой игрушкой гоняется за невидимой добычей. Нашел место для охоты — пляж. Я усмехнулся: тут даже если и была рыба, то ее давно распугали отдыхающие.

Женщина всплыла на поверхность, на пару метров ближе к берегу. Махнула головой, стряхнула воду с лица. Обратил внимание, что она даже не запыхалась. Профессионально.

— Тетенька, пошли к нам, пивка выпьем! — крикнул один из парней у зеленой «копейки».

Она даже не повернула голову, просто продолжала плыть, размеренными гребками рассекая воду. Мужичок под панамой храпел, будто ничего не происходило.

Пловчиха снова нырнула. Плавала она действительно красиво, будто только этим всю жизнь и занималась.