Код Гериона. Бессмертие без жизни - Людмила Брус
Солнце уже зашло краем за горизонт, когда я закончил её закапывать. С озера доносилось низкое кряканье уток, похожее на уродливый, злорадный смех: они потешались над глупым человечишкой, не сумевшим обуздать внутреннего зверя. В полном опустошении я сел на извилистый корень дерева, неспособный думать.
Меня до последнего не отпускала надежда, что всё это плохой сон, что вот-вот – и Вильгельмина выйдет из-за дерева и скажет, что всё это время меня разыгрывала.
Но дело было сделано. Моя синеглазая волшебница лежала глубоко в земле, и пока утки продолжали зловеще хохотать в камышах, в чаще печально кричала сова, словно оплакивая её. Но очень скоро жуки, черви, бактерии и грибы примутся её поглощать, а гигантская ель высосет из почвы то, что останется. Ви навсегда останется здесь, так меня и не полюбив.
С трудом дождавшись пяти утра под ставший невыносимым гомон леса, я двинулся в обратный путь, не забыв заехать в автосервис, где заказал мойку и полную чистку салона. Никогда ещё утренний кофе не казался мне таким горьким, от взгляда на еду меня тошнило. От меня, наверное, за километр тянуло горем и злобой, и зеркало в салоне показывало мне монстра, но дурачки вокруг ничего не понимали. Я всё ждал, что с минуты на минуту меня остановит полиция – но у меня даже ни разу не проверили документов. Но удача коварна и часто бросает в самый неподходящий момент.
Теперь, измученный игрой тайного врага, я стою на обочине шоссе, надеясь, что усталого путника подберёт какая-нибудь добрая душа. И вижу над собой рой полицейских дронов.
Вдох-выдох
Уинстон Уинтер, 11 января 2189, «Сольвейг»
– Пропасть, ребята! «Илмаринена» хватит на залп, не больше! – только и успел бросить Олег, прежде чем дрон выпустил в нас крутящийся веер лазерных лучей.
При создании скафандров риск нападения был учтен, и против первой атаки они устояли. Но допускать повторения было нельзя. Сделав Олегу знак придержать последний залп, я воспользовался двухсекундной паузой перезагрузки, чтобы совершить с помощью грави-ранца длинный рывок, схватить руками машину и как следует грохнуть ею о стену. Просто, грубо, эффективно.
Целостность защитного покрова упала до девяносто двух процентов, но минимум для быстрого восстановления – это восемьдесят пять, а для полета в безвоздушном пространстве – восемьдесят; еще есть что терять. Обрадоваться победе не вышло: нас атаковали новые дроны – три сразу. И это было уже очень плохо: пока подгружается один, нас потрошат двое других. Коридор узкий, укрыться негде. Отступать некуда: вход в зал управления заблокирован.
– Олег, по моей команде размажь их по стенкам, затем рвем что есть духу до лифта! – скомандовал я.
Сказано – сделано. Приняв на себя уже тройную порцию лазеров, мы подпустили дронов ближе, чтобы отделаться от них уже наверняка. Они походили на «летающие тарелки» и сыпали смертоносными лучами так же щедро. Роботы были метрах в пяти, когда, упав на пол, я крикнул: «Бей!», и широкий пучок гравитационных волн разметал их по сторонам, усеяв пол осколками панциря, батареями и электронной «начинкой». Повезло, что не было на момент создания «Сольвейг» персональных рабочих устройств с антигравитацией, не учёл душегуб-Линдон такой угрозы!
Но и мы не учли, насколько опасным может быть оружие старого образца. Уже в комнате санобработки нас «подстерегла» вторая самоходная турель, стрелявшая на этот раз не лазерами, а снарядами, способными проделать в стене дыру в кулак шириной. Отразить удар мы уже не могли, так как «Илмаринен» потратил всю энергию.
Ловкость уберегла от попадания Вайолета и меня, но не Олега. Бедняге крупно не повезло: осколок разорвавшегося снаряда угодил ему глубоко под ключицу – именно там, где крепился к скафандру шлем. Услышав в динамике крик ужасной боли, я метнулся к бортинженеру и потащил в полёте прочь, прежде чем нас накрыло бы вторым выстрелом. Вайолет стремглав полетел к роботу, крикнув, что разберётся с этим «ведром» С «Илмариненом» победить было бы реально. Сейчас оставалось уповать только на улучшения хакера, которые раньше казались причудливым капризом…
Вход в жилую зону, где располагался медблок, оказался перекрыт лазерной «решёткой», но я, крепче прижав к себе истекающего кровью Рахманова, пролетел сквозь неё, потеряв от защиты ещё два процента. Больше ни на какие ловушки мы, к счастью, не нарвались. Но беда была в том, что перед вылетом Олег по состоянию здоровья не получал вакцину Кэт. И скафандр ему продырявило слишком сильно.
Немеющими руками я вызволил инженера из замызганного кровью костюма и уложил его в автономный хирургический модуль. Выбрал в меню тип ранения – осколочное. Знаю, хирурга-человека машина может заменить не всегда, но пусть хоть кровь остановит!..
Поручив механика заботам модуля, я вспомнил о том, что нужно заблокировать дверь в отсек. И прежде чем я это сделал, на пороге появился Вайолет.
– Скажи спасибо Вильгельмине. Она отменила режим защиты, а я покончил с турелью, – тяжело вымолвил он.
– Вильгельмина? – поразился я. – Это ж аватар Гериона!
– А, вы успели поговорить? Линдон сам сотворил себе непримиримого врага, от которого ему в прямом смысле некуда деться… Рахманов жив?
– Едва-едва… Потерял чертовски много крови.
– Если Герион подключится к модулю, Олегу конец.
– Значит, ты не сумел?..
– Скажем так, у него предсмертная агония… И он ещё в состоянии нам подгадить.
Я ударил по стене и, не желая больше говорить о Линдоне, заглянул в окошко медицинского модуля, наблюдая, как тонкие стальные манипуляторы орудуют в живой плоти, извлекая инородное тело.
– Как мы потащим его на «Апсару»? – спросил хакер.
– Исключено, – вздохнул я. – Он останется здесь, в криокамере.
– Серьёзно?
– Вайолет, риск для жизни слишком большой. И неизвестно, сколько времени нам придется выбираться. Знаю, оба варианта плохи. Но мой все же плох чуть меньше; есть шанс, что Марс пошлёт спасательную экспедицию. Тебя я попрошу обеспечить автономность криокамеры. Чтобы никакого управления по сети. Только ручное.
– Удалю сетевую карту… – пожал плечами хакер.
Когда я восстановил связь с кораблём и сообщил о том, что произошло с Олегом, сестра ругала меня на чём свет стоит. Однако приступ гнева стих, едва визор моего шлема показал ей живого и, как нам казалось, здорового Вайолета.
– Что там было? – спросила она. – Ты его видел? Видел?..
– Расскажу, как вернёмся на «Апсару»… А сейчас я просто дико рад всех видеть! – Вайолет расхохотался, но этот смех мне очень не понравился. Было похоже на нервный срыв.
– Водички бы…
Я отдал ему остаток своего запаса, а сам взял бутылку из холодильника в медотсеке, дождался, когда хирургический модуль завершит свою работу и скомандовал ему перегружать Рахманова в криокамеру. То, что наш механик был жив, я видел только на приборной панели…
Всю жизнь меня били исключительно в спаррингах. Физически приходилось несладко, но унижения я не ощущал. Победа удовлетворения не дала, и не только потому, что нам пришлось оставить здесь раненого друга. Нас давила тяжесть открытия. Казалось бы, какая теперь разница, кто уничтожил земную цивилизацию – безликая космическая стихия или свихнувшийся мертвяк с комплексом бога? Но для нас разница была принципиальной.
Наши ученые и «первые лица», не сумев объяснить причину Блэкаута, ляпнули первое, что в голову взбредёт. Солнечная буря, электромагнитная война… Буря – и довольно мощная – в те страшные дни на самом деле была, поток частиц дошёл и до нас, в дневниках учёных это сохранилось. Герион подстраховывался? Вряд ли… В случае неудачи источник излучения, скорее всего, нашли бы, и компании «Линдон Пауэр» пришёл бы конец.
Более вероятно, что Герион заранее сделал прогнозы и воспользовался силой Солнца для смертельной атаки. Но, даже зная, что на Луне существует разумная не-жизнь, ни Майрон, ни живой на тот момент Юрковский не сообщили людям об открытии, не поставили под
