Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский

– Хреново. – Я и вытер слезы, пользуясь тем, что Ксюша отвернулась. – Можно было надеяться, что периода хватит на пару суток. А так это ни в какие ворота. Одна массированная атака, и вся твоя неуязвимость выветривается.

– Хуже другое, – нахмурившись, ответила Ксюша. – Хуже, что тебе придется постоянно принимать реликт, чтобы быть со мной рядом в подобных стычках. Одной бы мне этой расчески хватило лет на сорок, наверное. А на двоих нет.

– Если периоды будут такими короткими, как предыдущий, то и тебе не хватит на сорок лет, – жестко ответил я.

На самом деле, это понятно было обоим, и словами тут не было смысла сорить. Мы оба понимали, что Ксюшина неуязвимость в качестве оружия годилась не очень, а уж если по мне, так не годилась совсем. Но это лишь с нашей точки зрения, разумеется. Любой другой человек, включая Вершинского, понимал, что Ксюша, пока период не кончится, способна сунуться в самую гущу тварей и выполнить боевую задачу. Выполнить, да. Спасти человечество. Но что будет потом? Кто спасет ее саму, кроме меня?

Можно было вообще отказаться от идеи служить в охотниках. Уехать в Метрополию, подальше от океанов, устроиться рабочими на какую-нибудь полимерную фабрику, трудиться, как все, зарабатывать деньги, выходить в отпуск, бродить по столицам Европы, а ночами любить друг друга неистово. Тогда расчески точно хватит лет на сорок, а может и больше.

Конечно, я Ксюше предложил такой вариант. И, конечно же, она отказалась.

– Что-нибудь придумаем, – она потрепала меня по волосам. – Но раз уж так вышло, мы не можем сидеть, как лягушки в болоте. Будет только хуже, поверь.

Я ей верил. А как не поверить, если я сам смог бы перебраться в Метрополию только ради Ксюши? Самому мне там вряд ли бы место нашлось. Только ради нее. И она права, захирели бы мы там. Точно, вне всяких сомнений. Так что нечего слезы лить. Никому не суждено жить вечно. А прока живем, надо черпать полной ложкой, вот и все.

Ксюша начала настраивать привод, чтобы поймать нужный ветер, но я понимал. что это пустое. У нас не было компаса, не было радара, и направление мы могли определить только по размытому световому пятну на тучах.

На меня иногда накатывали приступы агрессии, но я держался, привык уже. Я заметил, что когда накрывает сильнее, это заканчивается цикл. Тоже состояние не из приятных. Наконец меня вырубило, а когда я очнулся, рядом свистел турбинами гравилет. Ксюша шлепала меня ладонями по щекам.

– Хватит! – взмолился я. – Как они нас нашли?

– По радару, наверное, как еще?

Через стекло кабины я увидел Вершинского. За штурвалом он был один, ни штурмана, ни второго пилота, а когда гравилет развернулся и мы оказались рядом с боротом, стало понятно, что и в десантном отсеке никого нет.

Впрочем, чего еще ожидать при уровне нашей секретности? Похоже, Вершинский не врал, мы действительно были его специальной командой, единственными людьми, кому он решился доверить тайну реликта.

Ветер продолжал нас сносить, Вершинский умело маневрировал машиной, держась к нам боротом, и вскоре я уже смог уцепиться пальцами за кромку люка. Подтянувшись, обдирая колени, я заполз внутрь, затем подал руку Ксюше и затащил ее в отсек вместе с приводом. Она тут же сдвинула сферы, снизив вертикальную тягу до нуля, чтобы сфера не пробила потолок отсека, когда мы отцепимся.

Я заметил, что Вершинский то и дело бросает взглядна монитор обзора отсека. Мне снова захотелось свернуть ему шею, чтобы не пялился на Ксюшу, пока она голая. Но весь реликт из моей крови уже перешел в мочевой пузырь, так что я без труда это желание подавил.

На сиденье валялись два комплекта униформы, наши, которые мы оставили у лодки, когда переодевались в гидрокостюмы. Я был рад, что Ксюше не придется ходить голой весь полет. Мы быстро оделись, и я сунул расческу в карман.

Турбины взвыли, гравилет описал дугу, и устремился на восток.

– Чем вы ее? – без предисловий спросил Вершинский, искоса глянув на нас.

Ксюша молча села и показала кинжал с раздробленной рукоятью.

– Мощно. – Вершинский решил обойтись без демонстрации бурных эмоций. – Молодец, не растерялась. А вот Долговязого ждет примерная взбучка.

– Это еще за что? – пробурчал я.

– За невыполнение прямого приказа, – спокойно ответил Вершинский. – Из-за того, что вы оба оказались голыми, без оружия и снаряжения, мне пришлось идти на очень рискованный шаг, лететь за вами, с опасностью раскрыть тайну реликта. Я что велел? Прикрывать Ксюшу! Прикрывать, а не сопровождать. Прикрывать с приличной дистанции, и самому отстреливаться, чтобы не торпедировали.

– Да как это возможно? – Я не выдержал и сорвался. – Тварей там тьма тьмущая. Нам так насовали, что Ксюша умерла сразу, как только мы выбрались. Еще бы чуть дольше провозились, или еще бы несколько взрывов, она бы умерла под водой. И я бы ничего не смог сделать, чтобы ее спасти. Вы это понимаете?

– Расческу не потерял? – вместо ответа спросил Вершинский.

– В кармане, – отрезал я.

Ясно было, что взывать к чувствам Вершинского бесполезно. У него их не было. Или никогда не было, или не осталось от них ничего.

– Хоть в чем-то преуспел, – продолжил он.

– В чем-то? – Я снова вспылил. – Мы уничтожили платформу! Убили, нахрен, ее. Все море теперь свободно для полетов. Это не считается?

– Убила ее Ксюша, – упрямо заявил Вершинский. – А ты должен был ее прикрывать. Без реликта в крови. Это важно.

– Важно? С какого перепугу важно, как именно мы убили платформу, если ей конец?

– Потому что она не одна в океане, – спокойно ответил Вершинский.

Это меня проняло. Меня бесило, что как ни крутись, а Вершинский всегда оказывался прав. Хоть убейся, хоть «Стрелку» живьем запихай себе в задницу. Все равно он будет прав. И единственный способ остаться правым – в точности выполнять его приказы, иногда непонятные, кажущиеся абсурдными.

– Хорошо! – Я уселся рядом с Вершинским в кресло второго пилота. – Допустим, я не прав. Давайте спокойно разберем ситуацию.

– Нечего тут разбирать. Ты не выполнил приказ. Я приказал тебе не принимать реликт, а ты принял.

– Я не об этом. Подождите, не злитесь, пожалуйста. Я правда хочу понять, в чем смысл. Точнее в чем конкретно я не прав.

– Хорошо, давай по порядку, – согласился Вершинский. – Во-первых, я рассчитывал, что ты, сохранив оружие и снаряжение, а главное радар и навигационное оборудование, сможешь самостоятельно эвакуировать Ксюшу после уничтожения платформы. Почему это важно? Я отвечу. Это важно потому, что эвакуацию пришлось организовывать мне. И как, по-твоему, я мог это сделать, не привлекая внимания ни к вашему отсутствию, ни к тому, что вы сделали? А совершили вы невозможное, пойми, Долговязый. Невозможное. Если кто-то узнает о том, что произошло, мне придется ответить, как двое салаг с голыми жопами уничтожили платформу. А главное, почему средство, дающее человеку такие возможности, находится в распоряжении двух салаг, а не в распоряжении отряда охотников и адмиралтейства. Это понятно?

– Да, – пробормотал я.

– Это означает, что когда Чучундра вас снова засек по радару над морем, чего не должно было случиться, мне пришлось где-то искать гравилет, чтобы снять вас с неба. А где я его мог взять, не привлекая внимания? На базе? Снарядив экипаж, записав маршрут в журнал полетов? Так ты думаешь?

– Нет, – ответил я, опустив взгляд.

– Конечно нет! – Вершинский вспылил. – Я же не могу прийти на собрание адмиралтейства, все им рассказать, как есть, и передать расческу в их распоряжение. Или могу? Пусть распоряжаются, пусть берегут для особых специальных операций. Может быть, когда-нибудь, они решатся применить реликт, и где-нибудь атаковать биотехов силами особой ударной группы, напичканной реликтом по самые брови. А потом все умрут. Так же,