Империя Машин: Пограничье - Кирилл Кянганен
Вернувшись в предоставляемое чиновничье жилье, он подумал, что неплохо бы снимать висячий дом. Туда и добраться только по висячей лестнице или же магнитному диску, и никто не нагрянет внезапно с проверками. Амалия еще не вернулась с работы, но по двум комнатам расходился мягкий цветочный аромат и винный запах. На днях Амалия попробовала настоящее Солхеймское вино, и сказать, что ей понравилось – все равно, что ничего не сказать. Она была в восторге, до этого ей не доводилось пробовать что-то помимо похлебок да отварных костей с прожилками. Раз, конечно, довелось ей попробовать простецкое на Цепях, но они ни в какое сравнение ни шло с тем, что предоставляли на Скалах. Темнело, Неизвестный выглянул в окно. Выходное отверстие вулкана загустело в дыме, и дале ничего не видно. «Опять прогревают» – подумал он и переключил рядом с окном тумблер. По ухоженным комнатам пронесся легкий ветерок отфильтрованного слегка суховатого воздуха, а Неизвестный взял с низенького столика прибор, похожий на чайничек, и прошелся с ним по газовым фонарям, расставленным на полках по углам комнат. «Чайничек» подносился к фонарю, затем сбоку, на подставке, откручивался клапан и, когда прижимаешь носик к отверстию – внутрь нагнетался газ, после чего, клапан автоматически защелкивался, и можно было включать свет. Тут дал знать о себе неглубокий порез, о коем он странным образом забыл. Пройдя к умывальнику, он полоснул на ранку спирта из небольшой фляги, и завалился на жесткую кровать. Чувствовал он себя отвратно, да и по шраму его теперь легко узнать. Вскоре, когда выхлопы развеялись, вернулась и Амалия.
– У тебя грязное лицо, – говорит она, отжимая спиртовой компресс, и вытирает ему заросшую щетиной щеку, кровоточащую щеку. Затем он спускается в нижний ярус, представляющий какой-то погреб, где на потолке рос… «Мох… Как в нашем убежище на нижнем уровне, где в грязи земли любил сидеть старик по имени Альван, подаривший маленькому мальчику – Неизвестному, игрушку – мячик на магните, утонувший при прорыве иридиума. Он называл его дедушкой…». Он выносит оттуда вино, попутно включая тумблер с просушкой, и усевшись, он на кровать, а она на диван, устраивают себе трапезу. Ранее Неизвестный отвергал всякого рода удовольствия в еде, но со временем, когда приспособился на Скалах к роскоши, перестал отказываться от того, что по истечению срока годности все равно выкидывали. Амалия нередко уносила со стола все излишки нищим с улиц. Его это умиляло, хотя он больше верил в глобальные перемены, устраняющие не симптом, а причину. И таковую он видел в текущем устройстве мира, его делении на имущество господ и… имущество господ, по которому, как муравьи, обустраивающие чужой муравейник, которых в последующем отправляли на убой, влачили свое существование эти угрюмые и уставшие жители имперских островов.
Он не имел еще полноразмерной картины об изменениях, бремя коих рухнуло на его плечи, но твердо знал, пусть и с периодами необъяснимого сомнения – куда следует наносить удар, а именно – по собственности островных лордов. Ничейные земли пустуют, и какие-то карточки, утверждающие их права на распоряжение ими не способны помешать его планам. Тем более, Вольные Острова выступят с поддержкой, когда увидят эффективность его мер. Он не малого добился, выискивая желающих сотрудничать торговцев. Ему стали известны основные мотивы, двигающие их на столь крупные риски, ходовой товар и расценки со слабыми местами.
Подогнув одну ногу Амалия пристально смотрела и слушала Неизвестного. «Для торгашей чересчур значим этот путь, ведущий на Скалы, даже больше, чем для империи, поскольку местный лорд не является на имперские собрания и прибирает часть капитала себе. Полагаю, я окажу существенную услугу остальным лордам, нарушив поставки, и те, кто предпочитает торговлю с Севергардом, перенаправят паруса к иным имперским островам, а остальные… Окажут нам содействие в полезном для общества деле». Он говорил с таким энтузиазмом, что, казалось, будто и сам верил в осуществимость своих слов. Хотя, мгновением позже, его уже беспокоило то, что он не имел четкого представления, ради чего все его потуги. Периодически ему казалось – ради людей, их блага и мира, но также возникали и противоположные мысли, он не мог определиться – к чему идет, и к чему ведет Амалию. И эта неопределенность ввергала его в панику, когда он задумывался о своем жизненном пути. Что же дальше? Что же дальше?! Он лезет в чужие судьбы, при этом не имея представления, как разгадать собственное сердце. Но вот, чьим-то толчком сомнения сталкиваются в беспамятство, и он пробуждается, наделенный смыслом: «движение не напрасно, а раз так – то не напрасен и творимый им мир». Он предполагал, что после взятия контроля над островом сможет обеспечить исполнение договоров с кораблями торговой империи.
Из страха блокировки проходов к острову Скал, те примут его условия, и не решатся потерять одну из крупнейших торговых точек. В подобные моменты он ощущал, как нагревается метка над глазом, точно она чувствовала его терзания, или же… была их источником. «С ней что-то не так», – думал Неизвестный. На Скалах она сбоила, иногда пропадал слух, притуплялось зрение, терялся навык общения с людьми, снижался жизненный тонус. Хотелось завалиться на постель и не вставать. Когда Амалия предположила, что это, вероятно, из-за залежей грязного иридиума в шахтах, он в задумчивости, согласился. От учителя Альфредо на Безымянном острове, он узнал, что происходящий сбой в работе метки полностью переводит ее сильные стороны в слабые, например, проворство в неуклюжесть, ум в тупость, выносливость в истощаемость. Тогда он не придал особого значения этим состояниям, но про «обстрел» на мосту просветителей не забывал никогда. Учитель предстал там во всей беспомощности, ибо, надеясь на свои способности, и разом утратив их, был сродни кроту, вытащенному на свет. А протекторы будто подсознательно чувствовали, и ненароком забредали в дом, где отсиживался Неизвестный, приглядываясь к постояльцам. «Ничего, – утешала его девушка, – скоро их призовут на осмотры в Темплстер или столицу, я так слышала». Он надеялся на ее правоту, но долго избегал посещения улиц. Тем временем, за содержание детей набегали долги, и если их не погасить, то их выгонят, а там – первые, кто поймает, «продадут с молотка», приспособят на черновые работы или, хуже того – в шахты. Что на такое способны некоторые из дельцов нижних Колец – он не сомневался.
Для дальнейших «мероприятий» ему нужна печать владельца острова, но та, вроде как, хранилась в канцелярии. Создавать шумихи вокруг нападения на хранилище он не хотел. Сразу вычислят, кто воспользуется. Выкрасть печать – более привлекательная задача, только пока-что осуществлять ее не с кем. Доверяться индивидам на подобие Оливера, он желанием не пылал. Поговаривали, хитрец избежал виселицы. Или Неизвестному так показалось. Он трезво оценивал свои шансы. Проникновение в хранилище – не работа для одиночки.
Подкуп стражи обойдется в копеечку. В случае же провала – он лишится всякой возможности договориться с торговцами. «Ох уж эти крайние меры…». Потому и оставался еще один вариант… Ждать, пока Лейм кое-что уладит, и оповестит его об этом.
Протекторы пару раз «навещали» двухъярусный номер, предоставляемый Неизвестному, но Амалия всегда вставала в дверях, не пропуская внутрь. Разрешения на обыск у них не имелось, но иногда они чрезвычайно настойчиво просили войти, поскольку «здесь могли быть следы преступления». После их ухода
