Горящий призрак без имени - Герман Гусаров
— Надеюсь, ты не винишь себя за это? Я считаю, что совершенно нормально — относится к чему-то привычному, — как к данности. Мы конечно можем благодарить бога за то, что у нас есть хлеб, чугунные батареи холодной зимой и горячая вода в кране, вот только их нам дал не бог, а работяги на заводах, им платит деньги работодатель или государство, а мы платим налоги, так что по сути все квиты. И нет смысла называть себя зажравшимся с жиру неблагодарным негодяем.
— Что-то я совсем запуталась в твоей аналогии про батареи.
— Я к тому, что ты и не могла ценить те дни, так как не знала, что они вообще должны закончиться. Ты вполне логично предполагала, что вы с Агатой всегда будете подругами и не какой загадочный маньяк вдруг не похитит её.
— Да, но… вот её нет, и я одна и не с кем поговорить. Никто больше не может успокоить меня, когда я злюсь из-за чего-то, не может сказать: «да плюнь ты на них Ева, нечего из-за всякого дерьма переживать!». Всё-таки я трусиха, если бы пропала я, а не Агата, то она бы не успокоилась, пока не нашла моё бренное тело. Поставила бы на уши весь город, перевернула тут всё вверх дном. Такой она была человек — твёрдый и настойчивый, но гораздо вежливее, чем я. Никогда не материлась.
— Интересно, хотел бы я поболтать с ней.
— Я бы тоже, — печально добавила Ева.
В отсутствии покупателей, продавец присел покурить, из-за стойки потянулась тонкая струйка дыма. На висевшем под потолком квадратном телевизоре тихонько показывали какой-то фильм.
— И что ты думаешь делать с картиной? — спросил я.
— Я уже и забыла о ней.
— Может просто выкинем или сожжём?
— Ну можно конечно, но портрет Агаты я бы хотела оставить себе. Что если это единственное, что осталось от неё в этом мире?
— Может она ещё жива.
— Я так не думаю, прошло уже три года. Помню, смотрела один корейский фильм, как раз по совету Агаты, там сказали, что около семидесяти процентов женщин умирают уже через семь часов после похищения.
— Правда?
— Да, кажется «Юные копы» или как-то так назывался. Хороший кстати.
— Ну да, три года — это немногим больше семи часов.
— Да, если бы она была жива, объявилась бы давно или нашли труп.
Ева тяжело вздохнула и хлебнула ещё пива.
— А может ну это всё нахер и пойдём ко мне смотреть фильмы? — предложила она. — Наберём всякой вредной еды и будим сидеть до утра.
— Есть что посмотреть?
— Да, есть одна дорама, недавно вышла, там ребят в какой-то детской игре убивают.
— Я бы с радостью, конечно, глянул, но что делать с потерянными часами? Мы же просто потеряли целый день и не заметили этого. Будто кто-то стёр нам память или типа того.
— Не напоминай даже об этом беспределе. И ведь так незаметно всё случилось, будто мы просто стояли перед картинами, рассматривали их и тут на тебе.
Она взяла из чашки горстку солёного арахиса, закинула себе в рот и захрустела.
— Не будем спорить относительно того, реально это или нет, — сказала она. — Мы оба это видели. Логичнее рассудить из-за чего это случилось? Всё дело в той жидкости с пауками? Или может в портрете с женщиной, который пропал.
— Я не знаю, поэтому и предложил просто сжечь всё.
— Я считала, ты будешь действовать обдуманнее.
— А что тут думать? Мы ничего не знаем. Может мы сами чуть не стали жертвами картины в тот момент?
— Как же сложно, — протянула Ева, массируя переносицу. — Голова отказывается работать.
Я залпом выпиваю стакан сока, вынимаю из кармана телефон и смотрю на часы: — 21:04. До завтрашнего вечера времени ещё полно.
— Ладно, — ударила бутылкой по столу Ева, — сейчас я допью, куплю ещё бутылку и мы пойдём разбираться, что это за говно вообще твориться с этой картиной. А потом пойдём ко мне, посмотрим фильм и нажрёмся всякого.
— Ого, серьёзный настрой.
— А то, я готова ебать.
Как только мы зашли в квартиру, я сразу почувствовал что-то не то.
— Стой, чувствуешь запах?
— Это от меня, — улыбнулась Ева. — Я уже дня четыре в этой рубашке хожу.
— Да нет, его раньше не было.
В воздухе витал странный аромат, похожий на тот, что исходил от чёрной массы, — словно что-то стухло.
Мы включили свет и замерли, полы в квартире покрывали мокрые следы. Обувь родителей лежала перевёрнутой. Двери, ведущие в туалет и ванну — открыты.
— Кто-то влез сюда, — прошептал я.
Ева тут же сделалась серьёзной. Она аккуратно поставила бутылку пива на пол, достала из кармана юбки нож и сказала:
— Стой в дверях и если что беги, а я пойду проверю.
Я остался стоять в открытых дверях.
Держа перед собой короткий ножик, Ева осторожно шла по коридору. Она заглянула в ванну и туалет, затем пошла дальше в тёмный зал. Остановилась в пороге, вглядываясь в тьму, потом включила свет и осмотрелась.
— Как же тут воняет.
Затем скрылась в моей комнате. Я продолжал стоять в пороге, попеременно глядя то в квартиру, то в подъезд. Показалась Ева.
— Походу тут никого нет, — сказала она, складывая нож. — Но кто-то явно тут был.
— Похититель?
Она пожала плечами.
— Но как он забрался сюда? — спросил я. — Замок цел и это пятый этаж.
— Видимо он человек-паук.
Мы оба разулись и прошли в зал. Ева сходила на кухню, откупорила бутылку пива и вернулась обратно. Я проверил окна
