Райская обитель - Екатерина Валерьевна Шитова

***

Я проснулся от того, что мне было нестерпимо горячо. Горячо до такой степени, что невозможно было терпеть. Жар охватил все моё тело, как будто я горел в огне.

Я застонал и открыл глаза. Я по-прежнему был в бане, но сейчас я сидел в огромной бочке, наполненной доверху горячей водой, и, судя по всему, бочка эта стояла на огне, так как ноги мои жгло так, будто я стоял на раскаленных углях.

– Аааа, – закричал я, пытаясь сквозь клубы белого пара разглядеть хоть что-то возле себя.

Я хотел вылезти, но не мог – глухо закрытая деревянная крышка, в круглое отверстие которой торчала моя голова, не поддавалась. Вдруг справа от меня мелькнуло что-то белое.

– Урса! Мирослава! Помогите! Крышку заклинило! – закричал я, что было сил, чувствуя, что больше не могу терпеть.

Кожу жгло, щипало, я изо всех сил толкал крышку вверх, но она не поддавалась.

– Помогите же мне хоть кто-нибудь! – кричал я.

Из груди моей вырвался нечеловеческий вопль. И тут перед моим лицом возникло другое лицо. Страшная, лохматая старуха оскалилась жуткой улыбкой, обнажив гнилые зубы. Она внимательно посмотрела на меня и в её зелёных глазах мелькнуло что-то знакомое. Я изо всех сил зажмурился, пытаясь прогнать жуткое видение, а когда вновь открыл глаза, то увидел перед собой улыбающуюся Мирославу.

– Как думаешь, Урса, он скоро сварится? Есть очень хочется! – проговорила девушка.

И тут же рядом появилась Урса. Сунув руку в воду возле моего лица, она сразу же вытащила её назад и принялась дуть на ошпаренную кисть.

– Скоро-скоро. Немного осталось! – ответила девушка.

– Подкинь-ка дровишек, Урса, глядишь, так быстрее дело пойдёт! – крикнула Мирослава, и Урса сразу же принялась за работу.

– Что за чертовщина тут творится? – закричал я изо всех сил, – выпустите меня, чёртовы ведьмы!

Я барахтался в бочке, соображая, как мне выбраться наружу. Девушки смотрели на меня голодными, злыми глазами, облизывались и потирали руки.

Пот заливал мои глаза, я упёрся пятками в дно и стал давить руками на крышку изо всех сил. Бочка затрещала и раскололась. Вода хлынула на пол, заливая огонь. Девушки завизжали и бросились в разные стороны. Я с трудом выполз из бани и без оглядки побежал прочь. Остановился отдышаться я лишь за воротами Обители. И снова, как вчера, Серафима уже ждала меня здесь.

Обожженная кожа пузырилась, отпадала лоскутами, обнажая мясо. Страшная боль скрючивала моё тело.

– Это всего лишь сон! – закричал я, не глядя на Серафиму, которая плакала, прижав ладони к лицу.

Позже Серафима сняла с головы светлый платок и накинула его на мои изувеченные плечи.

– Осталось всего четыре дня, Филипп. Ты сильный, я в тебя верю.

Я положил голову девушке на плечо, почувствовав, как от её волос пахнет цветами и медом.

А потом измученное и уставшее сознание наконец-то покинуло меня, и я провалился во тьму…

Часть IV

Я проснулся и какое-то время ощущал в голове звенящую пустоту. А потом, одна за другой, поплыли картинки: баня, усыпляющие берёзовые веники, бочка с кипящей водой и прекрасные девы в прозрачных одеяниях с голодными глазами… Сон или явь? Что со мной происходит? Схожу с ума? Сегодня шёл лишь третий день в обители, а по ощущениям, я как будто прожил тут целый год.

Тело горело огнем. Получается, меня все-таки хотели вчера сварить по-настоящему? Я откинул с себя легкую простынь – кожа была красная, и к ней было больно прикасаться, как будто накануне я сильно обгорел на солнце.

– Филипп, просыпайся, завтрак стынет! – донёсся до меня голос Мирославы, – Урса, буди нашего жениха!

Почти сразу же дверь в спальню скрипнула, и в просвете показалась светлая голова Урсы. Сегодня на ней был светло-зелёный сарафан, а волосы были заплетены в две тугие косы. Все строго, закрыто, никакого намёка на вчерашние прозрачные, смелые одежды.

– Так не хотелось тебя будить! Ты спал, как младенец! Вот как мы с Мирославой тебя вчера славно напарили! – лукаво улыбнулась девушка.

Она зашла в комнату и присела на край кровати. Достав из кармана платья маленький пузырёк, она открыла его и вылила содержимое на руку. Мягкими массирующими движениями Урса начала втирать в мою кожу ароматное масло.

– Непривыкший ты к жару и к пару. Сразу видно, горожанин! Ну ничего, поживешь в обители подольше, научишься правильно париться, и не обожжет тебя потом даже самый горячий пар! А сейчас масло из счастливицы тебя быстро подлечит!

Урса нежно втирала целебное масло в кожу, и я чувствовал, как боль постепенно уходит. Когда она закончила, мне стало так легко и приятно, что я крепко сжал её руку и поднёс к губам. Девушка наклонилась ко мне и поцеловала в губы. Я обхватил руками её тонкую талию и притянул к себе. Тело мое вмиг налилось страстью. Но Урса быстро отстранилась от меня.

– Пора завтракать, совсем скоро прозвонит молитвенный колокол и нужно будет идти славить новый день.

Я разочарованно вздохнул, но встав с постели, вновь почувствовал такой прилив сил и энергии, что, выйдя из дома после завтрака, пробежался по мягкой траве вокруг домов три круга, а уже потом, румяный и запыхавшийся, встал рядом с группой мужчин и уже привычно воздел руки к небесам.

Во время молитвы я видел Данилу, он улыбнулся мне. Но рядом с ним почему-то сегодня не было Раяны. Неужели снова живёт с другим женихом?

Я пел молитву, то поднимая руки к небу, то падая на колени, склоняя голову к самой земле, как все обительцы. В эти минуты я чувствовал, как мое тело наполняется счастьем. Счастье проникало в каждую клеточку, бежало по моим венам, смешиваясь с кровью. С каждой минутой мои движения становились все более искренними и страстными. Я чувствовал общий ритм и как будто танцевал вместе с остальными обительцами этот священный танец. Все мы в тот момент были единым целым – одним бьющимся сердцем. Когда, сотрясаясь в мощных конвульсиях, я упал на землю в полнейшем экстазе, я вдруг понял, что обитель – то единственное место в мире, где я могу быть настоящим, а следовательно, счастливым.

***

После того, как молитвенная эйфория прошла, я невольно прислушался к разговору мужчин рядом с собой. Они что-то эмоционально обсуждали, сидя на мягкой траве.

– Она и вправду, как живая?

– Клянусь тебе! Как живая. И смотрит прямо на тебя, где бы ты не стоял. Кожа, губы,