Код Заражения - Игорь Подус
– Не надо. Я сам, – прорычал Беркут, заметив ружьё, направленное на заражённого.
После реплики лейтенанта я вышел из мимолётного оцепенения и, отступив, не без удовольствия наблюдал, как матерящийся десантник отрубает голову, бьющемуся в конвульсиях нудисту.
Потом мы стояли и тяжело дышали, глядя на продолжающее трепыхаться обезглавленное тело.
– Извини, Шустрый. Когда я увидел, что у него на столе, меня переклинило. Я ему в спину пол магазин высадил, – проговорил Беркут и шагнул к выходу.
– Ничего, главное – справились. Вроде всё обошлось.
– Не обошлось, – скорбно признался лейтенант, вспорол поварским ножом рукав камуфляжного кителя и показал кровоточащий укус на бицепсе.
– Я видел, как моих пацанов кусали, а потом они становились такими же, как этот. Я таким стать не хочу, – решительно проговорил Беркут и принялся снимать разгрузку с бронежилетом.
– Шустрый, дай мне две минуты, а потом… – лейтенант указал на двустволку.
Камуфляжный китель полетел на газон. Беркут остался в одной тельняшке. После этого голубой берет занял своё законное место на короткостриженой голове. Я смотрел на его приготовления, и в этот момент моя голова снова заработала.
– Стоп, – сказал я и посмотрел в глаза товарищу. – Мы можем успеть. Беркут, быстро встал, автомат на плечо и бегом к БТРу! – приказал я и когда он поднялся, подтолкнул ничего не понимающего десантника в сторону ворот усадьбы.
– Куда мы идём? Зачем? Давай здесь, – пробурчал он, но всё же двинулся в нужном направлении, и по дороге со злостью пнул мангал с насаженным на шампуры подгоревшим мясом.
– Рано себя хоронишь, Беркут. Пошли. Алёна с Ванюшкой тебе помогут, – несколько раз на ходу повторил я, продолжая подталкивать десантника.
Таким образом, мы добрались до ворот усадьбы. Здесь лейтенант остановился и снова упёрся.
– Шустрый, да как они смогут мне помочь? – спросил он.
– Увидишь. Ты думаешь, меня не кусали? Признаюсь – кусали и царапали. Да что там говорить, в одном весёленьком месте я умудрился вдоволь нахлебаться заражённой крови.
Я уловил гремучую смесь недоверия с затаённой надеждой во взгляде Беркута, и в следующий миг из распахнутых дверей огромного дома донёсся душераздирающий женский крик.
Импульсивно среагировав, я отпустил лейтенанта и сделал пару шагов к обрамлённому белым мрамором входу. Десантника зашатало, и я быстро вернулся, чтобы его поддержать.
– Иди выручай своих. Я сам до коробочки похромаю. А там будь что будет, – решительно заявил Беркут и, собравшись с силами, отпихнул меня.
Повторять дважды не понадобилось, и я кинулся к мраморной лестнице, продолжая на ходу давать инструкции:
– Слушайся сестру, она будущий медик и знает, что с тобой делать!
Взбежав на обзорную площадку со статуями, я ворвался внутрь огромного особняка и оказался в зале для приёмов, декорированном в дворцовом стиле.
– И куда теперь? – спросил я себя и огляделся.
Впереди две изящно изогнутые лестницы вели на второй этаж. Между ними арка прохода вглубь дворца. Справа зал приёма перетекал в увешанный гобеленами каминный зал, с длинным столом и роскошными креслами у огромного очага. Слева просматривался зал, стены которого заменяли искусные витражи.
Ещё один крик пронзил тишину, дав возможность определиться с направлением. Сорвавшись с места, я пролетел сквозь ажурную арку между лестничными пролётами и помчался по длинному коридору, где вдоль стен застыли безмолвные свидетели вычурной роскоши.
Шёлк и бархат, золото и хрусталь, гигантские китайские вазы. Мраморные статуи и картины… Каждый метр интерьера кричал о трате баснословных сумм. Это был безумный забег по музею, брошенному владельцами на произвол судьбы. Зацепившись прикладом за постамент, я с ужасом увидел, как с него слетела и разбилась вдребезги древняя фарфоровая ваза.
Лишь на миг затормозив, узнал знакомую дверь – кабинет отца Маши. Шесть лет назад именно сюда меня привела охрана, и именно здесь мне открыли глаза на то, кто я есть по жизни.
Зарычав, снова прибавил скорости. Мимо проносились бесчисленные двери, пока я не вылетел в абсолютно прозрачный коридор между пристройками к дворцу с двумя ответвлениями. Здесь на полу лежала девушка, и вокруг неё растекалась лужа крови.
Подскочив, я перевернул её и сразу понял – не Маша. Эта постарше лет на десять, форма лица другая, да и одежда, больше похожа на униформу горничной.
Глаза лихорадочно скользили по стенам, ища хоть какую-то подсказку. Справа сквозь стекло, проглядывала витиеватая мозаика, окружающая тридцатиметровый бассейн. Слева короткий коридор упирался в широкий проём, ведущий в стеклянную сферу, где стеной стояли пальмы и рос бамбук. Из оранжереи доносилось тревожное чириканье райских птиц. А впереди находились деревянные двустворчатые ворота, по бокам которых застыли ростовые чучела льва и тигра.
И тут меня осенило.
Маша говорила, что тайник отца – в охотничьем зале, а я её приказал там укрыться. Похоже, он как раз за этими воротами.
Взгляд упал на пару капель крови на паркете. Пройдя дальше, я увидел окровавленные отпечатки пальцев, размазанные по прозрачной стене.
Подойдя вплотную к окованным бронзовыми полосами, воротам, я услышал глухие удары, доносящиеся изнутри. Казалось, кто-то отчаянно куда-то ломится или что-то рубит. Схватившись за бронзовые ручки в виде волчьих голов, я попытался дёрнуть и зарычал от досады, когда не получилось открыть. Затем принялся осматривать стены запертого хранилища охотничьих трофеев.
Размеренный стук продолжался, вызывая тревогу. В голове начали роиться зловещие картины, заставляя начать действовать немедленно.
Охотничий зал, собранный из огромных стеклопакетов, был изнутри завешан шкурами. В узких просветах виднелись чучела животных, убитых прежним хозяином дома.
Размахнувшись, я ударил прикладом по прозрачной стене. Раздался глухой гул. Отступив на пару метров, выстрелил. По ушам ударило. Заряд картечи скользнул наискосок, уйдя в рикошет. Дым рассеялся, обнажив на стекле едва заметные следы свинца и пару мелких царапин.
Я невольно присвистнул, оценивая стоимость гигантских бронированных стеклопакетов.
Значит, придётся по-другому. Отойдя от ворот, я перезарядил ружьё и выстрелил между бронзовых ручек. Картечь выбила щепки из толстенных створок. Осмотрев незначительные повреждения, понял, изделие краснодеревщиков так просто не сдастся.
Пришлось раз за разом перезаряжать ружьё, взводить курки и палить в одно и то же место. После пятого дуплета показался механизм глубоко спрятанного запора. Латунные гильзы летели на пол, пороховой дым разъедал глаза, курки щёлкали снова и снова. В ушах звенело.
