Железный Аспид. Мир - Н. Мар
— Так когда же умрете все-таки?
— Если не активируешь мне глоустер, то, вероятно, к концу главы.
Ирмандильо застыл, колеблясь.
— Не могу — за недостатком данных для анализа. Мне нужно знать, чего именно мы ищем. И отчего этот красный глаз? Иначе — учитывая новые обстоятельства — мне придется вернуться на Брану. Вместе с Вами, разумеется.
— Ты же слышал: мне нужен магнум Лешью и то, что он здесь прячет.
— Что это? Что-то опасное? Мятеж? Оружие? Заговор?
— Да.
— Это не ответ, — Ирмандильо погладил запястье в том месте, где был неполный код.
— Но я действительно не знаю. Пока все, что я могу утверждать, это что оно чрезвычайно опасно для Алливеи.
— Что с того?
— И для суверенитета Браны — этого тебе достаточно? Ты же давал присягу его защищать.
— Я-то да. А какое лично Вам дело до столицы?
— Не хочу децентрализации власти в Альянсе. Нельзя давать обезьяне в каждую лапу по камню.
— Так значит, оружие. Тем более необходимо сообщить Харгену.
— Пока это лишь подозрения, но каков будет его ответ?
Ирмандильо не вчера был собран, раз уже научился фальшивить так, что сам себе верил:
— Это только ему решать. Он пришлет спецотряды для выяснения обстоятельств.
— Он пришлет сюда волну магнетара. Алливейцы ценны для Зури, но эти шчеры слишком опасны. А теперь представь, если здесь на самом деле ничего такого и нет? Надо проверить. Мы быстро. Туда-обратно, одна нога…
— У меня уж и так одна нога.
— Видишь — мой план работает на опережение. Ирмандильо… Ирмандильо, я в шаге от того, чтобы оглушить тебя, обездвижить и уйти одному.
— Ладно. Вот, — робот протянул синтетику глоустер. — Я зажимаю сенсор предохранителя и, не отпуская, передаю Вам оружие из рук в руки. Так оно регистрирует нового владельца.
Стрелять по шчерам оказалось куда опаснее, чем не стрелять: к такому выводу пришел Тарталья, соглашаясь уступить Эйдену. Они пошлепали дальше по болоту. Гломериду впереди затягивало в трясину.
— Быстрее, — подгонял Эйден хромого напарника. — Еще полчаса, и не взлетим.
— Мы разве собираемся взлетать? Зачем?
— Ну, как же. Лучший способ попасть к пауку — притвориться мухой и пожужжать вокруг.
— Это мокрица. И что, если нас обстреляют, приняв за насекомых?
— Если и так, то не сильно. Они едят эзеров живьем.
Все клинкеты были нараспашку, будто корабль тщательно обыскали. Мелкие вещи в каютах валялись на полу, но повреждений корпуса или разбитых приборов они не увидели.
Аварийное освещение в коридорах горело ровно. Значит, корабль не терпел крушения, но посадка была незапланированной. При мысли об этом непонятное, но тревожное ощущение вновь лизнуло синтетика. Язык ибрионца щелкал непрерывно, и на его кончике сконцентрировалась досада: здесь нет следов. Еще точнее: отсюда тщательно убрали все следы. Озарение вспыхнуло одновременно с окликом Тартальи.
— Здесь труп! — раздалось с мостика, и Эйден поспешил на голос.
У стены, под штурвалом, белоснежный плед накрывал тело. Худое, по очертаниям женское. Эйден взялся за край савана и сжал его в руке, неспособный откинуть, чтобы заглянуть внутрь. Запах крови мешался с горько-пряным оттенком.
Спокойно. Она не могла… не может управлять звездолетом такого класса. Хотя с чего ты взял, что это именно пилот?
— Что-то у меня… — донесся голос Ирмандильо. — Что у меня с сердцем? Или не у меня?
Да она же выше этой. Точно. Дыши ровно. Хоть как-нибудь дыши!
— Что происходит? — полицейский оседал на колени, желтея.
Эйден откинул покрывало с лица Чесс.
— Ничего.
Он посмотрел в серое лицо Ирмандильо и услышал, как беснуется кровь в его собственных ушах. Кровь, что стыла целую минуту. Он повторил:
— Ничего. Выйди наружу, отдышись. И там какие-то звуки… Проверь.
Ирмандильо вышел, качаясь, а синтетик кинул саван на лицо девушки. Вот тебе и генеральная репетиция переключения реле. Вот и пробный тест, который он провалил: даже несмотря на вирус, его чуть не убили мысли о ее смерти. А незнакомка и правда была пилотом. Бранианкой. Ножевые ранения, свернута шея… Странно: если это шчеры, почему бережно накрыли? Если эзеры… тем более.
Эйден прислушался. Он действительно обратил внимание на звук, но не снаружи, а из каюты в конце коридора. Видимо, пауки держали за правило обходить территорию парой.
Выстрел в потолок — глоустер работает.
Наверняка второй шчер давно приготовился и ждал, чтобы напасть: роботы наделали достаточно шума на мостике. Не было смысла тихариться. Синтетик распахнул первый клинкет — никого. Все так же вещи раскиданы, все так же ничего личного. Одноразовые гаджеты, одноразовая посуда, одноразовое все. Дверь второй каюты поддалась навстречу удару, и робот прокатился внутрь по инерции. По нему пробежали худые длинные ноги. Скорпион! Перебирая ребро за ребром, клешни перекатили робота по полу до самого окна. Эйден выстрелил, но не попал в шчера. Чудо, что в себя не попал, кувыркаясь. Скорпион развернулся, и синтетик пригнул голову, ожидая удара хвостом…
…которого не последовало.
Ложноскорпион, черт побери! И он развернулся, только чтобы удрать от одураченного робота в коридор. И схватить-то его было не за что: безобидные твари бесхвосты. Эйден дважды выстрелил ему вслед, с потолка рухнул и заискрил силовой кабель, но шчер смотался невредимый. Вот же дьявол! Как можно было так проколоться?
Поскальзываясь на белесой слизи, синтетик выбежал в коридор. Топот ног по внутренней обшивке шустро удалялся. Во внешнем шлюзе Эйден ухватил движение и свой последний шанс выстрелить. Слизь! Он поскользнулся на пороге и промахнулся снова. На свое счастье промахнулся.
— Осторожно! Это я, — с трапа в шлюз заглядывал Ирмандильо с поднятыми руками. Это его синтетик принял за беглого шчера.
— Видел его?
Полицейский шагнул на борт, потирая запястье.
— Видел. Только ухватил его за клешню покрепче, как сам заработал вывих.
— Куда он побежал?
— На юго-запад относительно бета-звезды.
— А дальше?
— Я не заметил. Поспешил на корабль: шчер был ранен, он всего меня забрызгал кровью. Разумеется, я решил, что ранение зеркально, и Вы…
— Нет, — отмахнулся имперец. — Он был не диастимаг.
— Как так? Но моя рука!
— Ирмандильо, ты просто вывихнул ее. Потому что ты толстый и неуклюжий.
— У меня «зачет» по ближнему бою. И я настаиваю…
— Время! Мокрица тонет,
