Память на продажу - Эдуард Сероусов
– Наука, – ответила Мойра. – Объективные данные о том, какие нейронные паттерны связаны с насилием, ненавистью, саморазрушением. И какие – с эмпатией, сотрудничеством, творчеством.
Она подошла к окну, глядя на проекцию ночного города.
– Посмотри на мир, который мы создали, Элиас. Войны, экологические катастрофы, социальное неравенство, бесконечный цикл насилия и страданий. Всё это результат нашей неоптимизированной нейронной архитектуры, нашей склонности к трайбализму, страху, агрессии. – Она повернулась к нему. – Проект «Феникс» может изменить это. Не стирая личности, а трансформируя их, помогая им эволюционировать.
– И для этого тебе нужен я, – понял Элиас. – Моя нейронная архитектура как… шаблон?
– Как семя, – поправила Мойра. – Твой мозг каким-то образом преодолел ограничения стандартной человеческой нейронной структуры. Ты способен интегрировать новые воспоминания без потери базовой личности, адаптироваться к изменениям без деградации когнитивных функций. – Она сделала паузу. – С твоей помощью я могу создать следующее поколение технологии модификации сознания – не инвазивное, не разрушительное, а… гармоничное.
Элиас увидел в её глазах искреннюю веру в свои слова, в свою миссию. Мойра Девлин не считала себя злодеем, стремящимся к контролю над миром. Она видела себя спасителем, ведущим человечество к лучшему будущему. И это делало её ещё опаснее.
– Какой ценой, Мойра? – тихо спросил он. – Сколько детей стали «субъектами» в твоих экспериментах? Сколько личностей было стёрто, сколько жизней разрушено?
– Меньше, чем будет спасено, если проект «Феникс» успешно реализуется, – ответила она без тени сомнения. – Я принимаю тяжесть этих решений, Элиас. Принимаю ответственность за каждую жизнь, которую мне пришлось изменить ради большей цели.
– Включая мою? – Элиас встал, глядя ей прямо в глаза. – Ты чувствуешь ответственность за то, что сделала со мной? За то, что украла моё настоящее детство, мои настоящие воспоминания?
Мойра выдержала его взгляд, но в её глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.
– Я сделала то, что считала необходимым, – сказала она. – И результаты доказывают, что я была права. Посмотри на себя – ты стал исключительным человеком. Твои способности к анализу памяти, твоя эмоциональная стабильность, твоя адаптивность – всё это результат того раннего программирования.
– Или результат того, что я сопротивлялся твоему программированию, – возразил Элиас. – Что часть меня всегда знала правду и боролась против навязанной личности.
Мойра задумчиво наклонила голову.
– Интересная гипотеза. И она может быть верна. – Она вернулась к голографическому дисплею. – В любом случае, теперь, когда ты здесь, мы можем продолжить исследование твоего уникального случая. И ты можешь стать частью проекта «Феникс» – не как подопытный, а как партнёр.
– Партнёр? – недоверчиво переспросил Элиас.
– Да, – кивнула Мойра. – Я предлагаю тебе присоединиться ко мне, Элиас. Использовать твои уникальные способности не для торговли воспоминаниями, а для создания новой эры человеческого сознания. Вместе мы можем завершить работу, которую я начала тридцать лет назад.
Она протянула руку, словно предлагая рукопожатие.
– Подумай о возможностях. Мир без насилия и ненависти. Человечество, свободное от своих примитивных инстинктов. Настоящая эволюция сознания.
Элиас смотрел на протянутую руку, понимая, что стоит на распутье. Часть его была зачарована видением Мойры, её логикой, её верой в лучшее будущее. Другая часть помнила о цене этого будущего – о стёртых личностях, о потерянных судьбах, о свободе выбора, принесённой в жертву ради «общего блага».
– А что с Серой и Марселем? – спросил он. – Что будет с ними, если я соглашусь?
– Они будут освобождены, – без колебаний ответила Мойра. – Ты моего сына, Элиас. Я не буду шантажировать тебя или принуждать. Твоё решение должно быть добровольным, иначе оно не имеет ценности.
Элиас сделал шаг к ней, всё ещё не решаясь принять протянутую руку.
– И ты вернёшь мне мои настоящие воспоминания? Те, которые ты стёрла?
Мойра опустила руку, её лицо стало серьёзным.
– Это сложнее, – признала она. – Оригинальные энграммы существуют, я сохранила их. – Она указала на полку с коллекцией. – Но прямая реинтеграция после стольких лет может быть… проблематичной. Когнитивный диссонанс между твоей нынешней личностью и теми ранними воспоминаниями может вызвать серьёзную психологическую травму.
– Ты боишься, что если я вспомню всё, что ты сделала со мной, я не захочу с тобой сотрудничать, – прямо сказал Элиас.
– Возможно, – не стала отрицать Мойра. – Но также я беспокоюсь о твоём психическом здоровье. Реинтеграция таких радикально отличающихся версий прошлого – это риск, которого можно избежать.
Элиас сделал ещё один шаг вперёд, теперь стоя прямо перед ней.
– Я хочу увидеть их, – твёрдо сказал он. – Все мои настоящие воспоминания. Если ты действительно хочешь, чтобы я присоединился к тебе добровольно, это моё условие.
Мойра изучала его лицо, словно пытаясь прочитать его намерения.
– Хорошо, – наконец сказала она. – Но постепенно, под наблюдением. Начнём с наименее травматичных, чтобы твой разум мог адаптироваться.
Она подошла к полке с энграммами и провела рукой вдоль ряда кристаллов с пометкой «E-7: Ранние воспоминания». Выбрав один, светящийся мягким голубым светом, она вернулась к иммерсивной системе.
– Это одно из твоих первых осознанных воспоминаний, – сказала она, помещая энграмм в приёмник. – Тебе здесь около трёх лет. Относительно нейтральное эмоционально, безопасное для начала процесса реинтеграции.
Элиас снова сел в кресло, готовясь к погружению в ещё одно утерянное воспоминание. Но прежде чем Мойра активировала процесс, он взглянул на неё.
– Почему ты делаешь это? – спросил он. – Показываешь мне правду, предлагаешь партнёрство? После того, как я сорвал «Протокол Гармонизации»?
Мойра улыбнулась – впервые за их встречу, её улыбка выглядела почти тёплой.
– Потому что ты мой сын, Элиас. И потому что ты доказал, что достоин быть партнёром, а не подопытным. – Она сделала паузу. – Когда ты противостоял «Протоколу», ты продемонстрировал именно те качества, которые я всегда надеялась в тебе развить: независимость мышления, решительность, способность противостоять авторитету ради своих убеждений.
Она активировала систему, и Элиас почувствовал, как мир вокруг него снова начинает растворяться.
– В каком-то смысле, – последнее, что он услышал перед полным погружением, был голос Мойры, – ты превзошёл все мои ожидания…
Большая комната с высоким потолком и стерильно-белыми стенами. Пол покрыт мягким материалом, по периметру расставлены различные игрушки и обучающие устройства. Посередине комнаты – небольшая конструкция, напоминающая лабиринт, созданный специально для детей.
Элиас – маленький мальчик примерно трёх лет – сидит на полу, собирая сложную головоломку. Его маленькие пальцы ловко манипулируют фигурками, складывая их в трёхмерную конструкцию. Он полностью поглощён заданием, его лицо выражает сосредоточенность, не свойственную детям такого возраста.
За стеклянной стеной наблюдательного пункта стоят Мойра и ещё несколько человек в лабораторных халатах. Они делают заметки, обсуждают что-то вполголоса, время от времени кивая в сторону ребёнка.
– Впечатляющие результаты, – говорит один из
