Медвежий Кряж. СЕРЕБРО-НОЖ - Елена Владимировна Ляпина
В никакую восвояси матери-сырой земле я не собиралась отдавать своего Арсена. Я вскочила на ноги и забегала в поисках хоть каких-нибудь вещей из перечисленных в книге. Серебро-нож у меня был, и даже два. Я вытащила из рюкзака Арсена магический артефакт Мормагона и положила его на заготовленное чистое полотенце. За лагвицу у меня сошла железная эмалированная кружка. Я наполнила её водой из ведра. Арсен вчера сказал, что она питьевая, колодезная. Я поставила кружку на чугунную конфорку под которой плясал огонь. Пока вода закипала, я продолжила поиски. Мне повезло, на самой первой полке я нашла траву Эсмау. Мешочек, подозрительно похожий на тот, что Ронин дал Арсену в часовне, был спрятан в жестяной банке из-под листового чая. С щелоком дела обстояли ещё лучше – зольник в печи был наполнен до краев. И когда вода в кружке «начати бушевати», я тотчас добавила туда щепотку золы и щепотку травы Эсмау. Вар мгновенно окрасился в темно-лиловый. Пока всё это кипело я нашла в комоде аптечку. В большой картонной коробке лежали бинты, вата, лейкопластырь, по виду не очень старые, а самое главное – тут имелся пузырек медицинского спирта и гипотермический пакет. Когда вода вскипела, я схватила кухонное полотенце и сняла вар с огня. Всё это я проделала быстро, стараясь не поддаваться эмоциям, и не обращая внимание на то, что за дверью снаружи мечется и злобно завывает полчище адских псов.
Арсен тяжело задышал, крупные капли пота скатились с его лба. Я опустилась перед ним на колени и стащила с него худи, внимательно следя за тем, чтобы ничем не задеть жало и не повредить резервуар с ядом, который сейчас оставался в теле Арсена. Открыла пузырек и продезинфицировала серебряный нож. Капнула немного и на ранку. Арсен простонал и всё его тело пронзили судороги.
– Тише, тише, милый, сейчас всё будет хорошо, – прошептала я.
Подумав о том, что я сегодня режу Арсена уже второй раз за сутки, хотя если точнее, сейчас уже наступил другой день, я осторожно надрезала кожу и аккуратно потихонечку-помаленечку «востерзати жало» из тела Арсена. Держа черный шип с надутым мешочком на плоской стороне лезвия, я сбросила его на заранее подготовленные салфетки, и выдохнула с облегчением – пузырь с ядом не лопнул внутри Арсена, большая доза не попала в кровь, сейчас только осталось нейтрализовать действие той малой порции, что успела отравить организм при уколе. Я осторожно взяла салфетки с жалом и выбросила в топку. Огонь жадно схватил подачку, мимолетно вспыхнув черным пламенем, и в мгновение ока сожрал чертово жало.
Я обмакнула ватку в вар и промыла ранку, вместе с кровью вытекло немного желтовато-зеленой слизи. Уже новую ватку, вымоченную в варе, я прижала к ужаленному месту, взяла гипотермический пакет, раздавила ладонью и приложила холод. Я стащила с себя свой любимый мамин свитер, осталась в одной тоненькой водолазке, ничего, не замерзну, Арсену сейчас он нужнее. Мама тогда была ещё моложе меня, когда бабушка связала ей этот свитер – жесткий, колючий, но теплый, и главное, из собачьей шерсти, из так называемого «песьего куделя». Я протерла спиртом серебряный нож и разрезала свитер по шву, получилось полотно наподобие одеяла. Я укрыла им Арсена. Теперь только осталось напоить его зелием.
В новую чистую кружку я налила молока, что осталось у нас со вчера, и добавила щепотку травы Эсмау. Одолень-травы я не нашла, и очень надеялась, что заморская мурава сработает как аналог, и подействует не хуже прописанной. С трудом, приподняв и уложив голову Арсена на своих коленях, я напоила его готовым теплым снадобьем. Кажется, через несколько минут ему полегчало, он перестал тяжело дышать и мелкие судороги больше его не беспокоили.
Я осторожно положила его голову на подушку, проверила как там пакет со льдом, не слетел ли, укутала Арсена сверху ещё и толстым одеялом. Влажным полотенцем обтерла лицо Арсена, поцеловала его в лоб и легла рядом с ним.
– Арсен, борись, пожалуйста, борись. Не смей умирать, – прошептала я, и почувствовала, как у меня снова навернулись слезы.
Лиловый отсвет вдруг стал резко тускнеть, и как-то сделалось темнее. Я бросила взгляд на печь, где стояли свечи. Обычные огарки уже совсем расплылись, ещё немного, и пламя на них угаснет, но больше всего меня страшило то, что от защитной свечи практически ничего не осталось. Маленький лиловый огонек на донышке стеклянной банки таял с каждой секундой; пытаясь хоть как-то продержаться, мне кажется, он делал всё, что мог, чтобы как можно дольше ещё посветить. Но всему приходит конец, и вот он, обессилев, мигнул мне на прощание и навечно потонул в растворенном им же парафине. Вместе с ним исчез и защитный круг. Я это почувствовала, даже через толстые бревна нашего домика. Стало вдруг как-то холодно, испарилось согревающее душу тепло.
В тот же миг раздался мощный рев, словно торжествующий возглас, и сотня разъяренных адских псов со всех сторон накинулась на нашу избушку. Я слышала их чудовищное рычание и хрипение; ощущала, как острые клыки вонзаются в бревна, отчего дрожал весь дом. Керберы – то наваливались своими могучими телами на дверь, пытаясь вдавить её внутрь, но крепкая доска в скобах удерживала напор; то рвали мощными челюстями древесину, изо всех сил стараясь прогрызть вход.
Я в последний раз поцеловала Арсена и встала с постели, готовясь принять бой. Прежде чем упасть без сознания, Арсен кивнул на громадный топор возле печки, вот им я и воспользуюсь, буду рубить песьи головы, что посмеют просунуть свои парные морды в наш дом. Я взялась за древко и рывком подняла топор, но я не ожидала, что он такой тяжелый, меня перекосило, и я запнулась об картонную коробку, что стояла рядом. Коробка перевернулась и оттуда высыпалось несколько шариков, завернутых в фольгу. Это были те самые, которыми Арсен тогда обстреливал дикунов. Надеюсь, керберы их тоже боятся. Всё
