Адвокат вампира - Елена Комарова
Против воли Джонатан улыбнулся.
– Вы готовы?
– Да, – Джонатан встал. – Грей отпустил всю прислугу сегодня утром. Эрик сообщил, что в доме остались только охотники…
– Я понимаю, что вас тревожит, – сказал Ван Хельсинг, внимательно глядя в глаза молодому человеку. – Но сейчас у нас уже нет выбора. Мы должны идти и сделать то, что должны.
– Нет, вы не понимаете! – с неожиданной горячностью в голосе возразил адвокат. – Я не смог попасть в дом Грея вчера вечером, оставил мисс Адлер записку, просил ее покинуть особняк как можно скорее. Вас не было здесь, но, к счастью, заглянул Эрик, и я попросил его позаботиться о мисс Адлер… По его словам, она все еще у Грея. Почему он не помог ей уйти?
– У него наверняка были на то причины, – спокойно сказал Ван Хельсинг. – Или обстоятельства, которые он не мог преодолеть на тот момент. Не поддавайтесь эмоциям, Джонатан. Не сейчас. Нам понадобятся абсолютная рассудочность и спокойствие, в противном случае мы погибнем все.
В прихожей, уже застегнув пуговицы на пальто, профессор вдруг торжественно протянул другу свою трость.
– Мне прислали ее сегодня утром, – с гордостью сказал он. – Это именно то, чего мне недоставало в гардеробе.
– Опасаетесь, что Грея оскорбят не соответствующие моде костюмы грабителей? – Джонатан взял трость и с интересом повертел в руках. – Кажется, осина?
– Именно.
Пальцы скользнули по гладкой полированной поверхности, коснулись набалдашника. Уверенным движением Джонатан снял его и с понимающей усмешкой изучил заостренный конец.
– Думаете, она пригодится? – спросил он, возвращая трость владельцу.
– Интуиция подсказывает, что лучше захватить эту вещицу с собой, – махнул рукой профессор и снова накрыл осиновый кол набалдашником. – Идемте, друг мой. У нас мало времени.
Дориан Грей коснулся пальцем узла шейного платка – отражение послушно повторило его движения.
Зеркала одновременно привлекали и отталкивали его. Они помогали подобрать идеальное сочетание оттенков и найти именно ту деталь, которая вновь заставит свет подражать изысканному вкусу Дориана Грея. Но иногда, в самом разгаре этого сложного занятия, он останавливался, замирал и приближал лицо к холодной стеклянной поверхности, внимательно, миллиметр за миллиметром, изучая собственную внешность, пока перед глазами не начинали плясать цветные пятна, из которых складывались гротескные картины. Воображение вырывалось из-под контроля разума, и Грей будто наяву видел, как бледнеет, желтеет и высыхает его нежная упругая кожа, как пробегают по ней морщины, и их становится все больше, как блекнут яркие глаза, обвисают веки, как редеют и седеют его великолепные золотые волосы – и как всего за один шаг молодость в самом ее расцвете уступает место дряхлости. Тогда он отшатывался от зеркала и сжимал за спиной кулаки, борясь с желанием разбить стекляшку вдребезги.
Однажды, около двух лет назад, он не совладал с этим порывом – и злосчастное видение разделилось, из каждого осколка на Грея смотрел отвратительный жестокий старик. Он приказал служанке убраться в комнате и пошел в кабинет, где взял со стола нож для разрезания бумаги и поднялся на третий этаж в бывшую классную комнату. Целый час он просидел перед портретом. Его мысли путались, словно кто-то чужой и жуткий шептал ему о невыносимости существования, о том, как чудовищный портрет поработил его душу. Грей сам не знал, что остановило тогда его руку, уже готовую нанести удар, но он снова спустился к себе, приказал подать новый костюм и через час уже вел светскую беседу за обедом у герцогини Монмаут. Чувства, подобные пережитым, больше никогда его не посещали.
Первое, что он сделает после обращения, – уничтожит портрет.
Маленькая стрелка на часах приближалась к десяти. Ждать оставалось совсем недолго. Сегодня последний день, когда он смотрит в зеркало человеческими глазами и видит свой облик. Но некоторые говорят, что отражения останутся в глазах тех, чьи жизни он заберет, чтобы жить самому – вечно.
Без четверти десять. Помощники заканчивали последние приготовления к визиту графа Дракулы. Вся прислуга получила выходной, о чем им сообщили сразу же после завтрака и тогда же запретили возвращаться в дом до заката. Некоторые радовались неожиданно появившемуся свободному времени, кто-то, наоборот, досадовал. Тем не менее, всего за полчаса в доме не осталось никого из непосвященных.
Грей остановился на лестнице, рассматривая сверху мраморные полы, устланные коврами. Наемники застыли в стороне, никто из них не заговаривал с ним первым. У этих угрюмых людей была своя цель, ради которой они прибыли в Лондон. Все боевые позиции были заняты, оружие готово, охотники ждали команды.
Осталось десять минут, сердце отчаянно колотилось, словно предчувствуя, что вскоре ему придется навсегда замолчать. Или же нет? Кто-то называл носферату ожившими мертвецами, но Николае яростно рычал и мотал головой. Проклятые порождения тьмы – называл он их. Дьявольские твари, ненавистные свету солнца. Но – не мертвецы, нет. Оборотни прекрасно чувствовали разницу между добычей и падалью. Обращение – смерть для привычного мира, но рождение в ином. Другое тело, другой разум… новые способности.
Николае занял свое место, готовый броситься в бой по первому слову хозяина, а если тот не сможет его произнести – верному псу хватит и его мысли.
Истекали последние минуты. Наконец, большая стрелка замерла на двенадцати, и часы мелодично зазвенели. Грей сжал мраморные перила с такой силой, что его пальцы побелели. Последний удар – за ним должен последовать стук в двери. Граф Дракула не станет опаздывать, ведь на кону жизнь его сына.
Отзвуки боя часов затухали в воздухе, который вдруг показался Грею непривычно вязким и тяжелым. Он сделал быстрый нервный вдох, схватил воздух и попытался удержать в легких, как утопающий. Граф не мог нарушить обещание!
Звонок прозвучал, как гром. Передернувшись, Грей жестом велел одному из охотников открыть дверь.
– Меня ждали, – произнес знакомый голос с сильным акцентом.
Николае зарычал, тихо, хрипло. Грею тоже хотелось откашляться, прочистить горло, чтобы убедиться в звучности голоса, но он лишь глубоко вздохнул.
– Входите, граф Дракула, – властно сказал он и начал спускаться по лестнице навстречу гостю.
Вампир замер на миг, затем уверено переступил порог и вошел в холл. Как и в первую встречу, на нем был старомодный черный плащ, а на нос Дракула зачем-то водрузил круглые темные очки. Неужели дневной свет столь резок для сверхчувствительного зрения носферату, подумал Дориан, что ему приходится защищать глаза даже в столь пасмурный серый день, когда небо превратилось в ватную пелену, из которой негусто, но неумолимо сыпет снежной крошкой?
Дракула снял очки и спрятал их в карман. Этот небрежный жест заставил всех наемников подобраться, а стволы их оружия были нацелены на графа с той самой секунды, как только прозвучало приглашение войти.
– Приветствую вас в моем доме, господин граф, – сказал Дориан. Он не стал преодолевать последние ступеньки: вампир заметно превосходил его ростом, но со своего места Грей мог смотреть ему в глаза на равных. – Не желаете ли выпить перед… процедурой?
– Вы припасли для меня симпатичную девственницу? – осклабился вампир. – Воистину, англичане – гостеприимный народ!
– Я имел в виду виски, – холодно ответил Грей. – Ваш сын рассказал, что вы не избегаете подобных напитков. Но если ваш ответ «нет», давайте приступим к обращению. Я ценю свое время, а на сегодняшний вечер у меня назначена встреча. Вы должны успеть завершить процесс.
– Сначала я хочу увидеть сына, – сказал Дракула.
– Он цел и невредим.
– Немедленно.
– Вы мне совсем не доверяете?
– Ни на грош.
Губы Дориана дрогнули.
– Хорошо, – произнес он ледяным тоном и кивнул одному из охотников. – Приведи графа.
Тот молча кивнул и быстрым шагом направился вверх по лестнице.
Дракула проводил Грея взглядом, потом посмотрел на окруживших наемников. С полдюжины дул смотрели ему в лицо и столько же держали в прицеле сердце, готовые в любой миг открыть огонь, чтобы изрешетить заклятого врага. Несколько человек держали наготове заостренные деревянные колья, еще трое вооружились тяжелыми
