Агентство «Энигма» - Сергей Баранников
— Погодите, вы сейчас говорите о господине Сапрыкине? — догадался Бердников.
— Да, Руслан Ефимович никогда не терял связи с отцом и часто бывал здесь, пусть Ефим Русланович и не афишировал своего внебрачного сына. Именно поэтому Сапрыкин знал о существовании этого чайника и его устройство. Он знал каждый куст и все ложбинки в округе, а собаки воспринимали его как своего. Кстати, о собаках. Бедолагу Ксавье Бенуа задрали совсем не волки, как мы подумали изначально. Это сделали гончие псы, которым отдал команду парень. Он мог бы попытаться разделаться со всеми нами таким образом, но побоялся потерпеть неудачу и оказаться раскрытым.
— А как же госпожа Столбова? За что она была застрелена? До истории с Потехиными, Столбовы не проявляли интереса к играм аристократов и никому не переходили дорогу.
— А кто был рядом с Ириной Алексеевной, когда её сразила пуля? — я перевёл взгляд на хозяина домика. — Вы, господин Рахмашев. Пуля предназначалась вам, но в какой-то момент госпожа Столбова оказалась на линии огня и, сама того не ведая, спасла вам жизнь ценой собственной.
— Но зачем ему было делать это? — пробормотал Альберт Григорьевич.
— А это пусть он сам и расскажет, — ответил я, предоставляя парню возможность объяснить свои мотивы.
Сапрыкин потупил взгляд и какое-то время сидел, не шевелясь.
— Месть, — наконец выдавил из себя Руслан, но затем ему стало куда легче говорить. — Вы лишили моего отца всего, что у него было и свели в могилу, и этим самым лишили меня будущего. Да, я успешно использовал оставленные мне деньги для старта своего бизнеса, но у меня было бы куда больше, будь отец жив. Как минимум, у меня был бы отец! Я мечтал отомстить, а когда вы решили собраться здесь и устроить пиршество в присвоенном у отца охотничьем домике, я понял, что лучшего шанса уже не будет. Клянусь, я не хотел зла никому из тех, кто был непричастен к гибели моего отца, именно поэтому вы все живы и невредимы, иначе я бы нашёл способ расправиться с вами всеми.
От оглушительного выстрела заложило уши, а я толкнул Бердникова в сторону и распластался на полу. Когда дымовая завеса после выстрела рассеялась, Сапрыкин лежал на полу в луже собственной крови, а Капустин сжимал в руках ружьё. Всё по классике: если в той или иной ситуации присутствует ружьё, оно выстрелит. Я бросился к раненому и машинально запустил диагностику. Внешние раны были отчётливо видны, а вот поражение внутренних органов ещё нужно увидеть.
— Зачем? — возмутился Арбузов.
— А вы собираетесь ждать, пока он перебьёт всех нас? — заорал Мирон. — Я сделал то, что нужно было сделать с самого начала, как только затея этого подлеца раскрылась. Павлов, что вы там делаете? Неужели вы хотите спасти убийцу?
— Я хочу спасти вас от каторги за убийство человека, который в моменте не нападал ни на кого, а также хочу, чтобы убийца Ирины Столбовой и Ксавье Бенуа предстал перед судом и понёс заслуженное наказание. И потом, у нас два трупа на руках, и трое тяжёлых пациентов, а подтвердить обвинения может только сам Руслан. По крайней мере, духовники вытянут из него признание, что заметно упростит наше положение и избавит от долгих бесед с хранителями порядка.
Мне повезло, что Капустин оказался паршивым стрелком, но дробь максимально нивелировала недостаток мастерства парня, поэтому мне пришлось собирать остатки сил и бороться за жизнь Руслана. Пусть он преступник, пусть заслуживает смерти, но это не нам решать, а судье. Моя задача как целителя — спасать жизни, чем я и занимался.
— Дайте мне нож! — скомандовал я, осмотревшись по сторонам и не найдя подходящего инструмента.
— Вы хотите его убить или спасти? — не удержался от колкости Юрий Викторович.
— В теле этого парня по меньшей мере семь дробинок. Одна прошила печень, остальные проделали дыры в кишечнике. Нужно их достать, но мои инструменты отобрали на границе охотничьих угодий, посчитав опасными. Если позволите их вернуть, мне будет значительно проще.
Первым делом решили пробиться к цивилизации и вызвать скорую помощь, но рассчитывать на них особо не стоит, ведь ехать сюда по самым скромным подсчётам минут пятнадцать, и это если экипаж находится на самой окраине города, а в реальности выйдет где-то вдвое дольше. Но транспортировать Митрофанова и Сапрыкина точно лучше под контролем целителей, если вообще возможно.
Пока Бердников мчался к краю леса, я полностью сконцентрировался на пациенте: обеспечил бесперебойную работу лёгких, залатал дыру в печени и извлёк оттуда крошечную дробинку. Было невероятно сложно и оперировать пациента, и поддерживать жизненно важные процессы в его теле, поэтому возился я долго, а дело продвигалось невероятно медленно.
— Мне нужна помощь, — выдохнул я наконец. — Поищите в доме хоть какие-то настойки, которые могут пригодиться для обеззараживания. Предпочтение отдавайте тем, где в составе есть ромашка и календула.
— Может, нам ещё в лавку травника смотаться? — вызверился Капустин.
— Мирон Александрович, в вашем положении лучше не спорить, — вступился за меня Арбузов. — И так натворили дел дальше некуда.
Борьба за жизнь Сапрыкина продолжалась. Я прекрасно понимал, что моих сил не хватит, чтобы удержать в нём жизнь, слишком мало энергии осталось. Но я продолжал оказывать помощь и бороться за пациента. Он не имеет права умереть!
Дважды жизнь покидала тело Ефима, и дважды я заставлял его сердце снова биться. А потом пришла помощь. Я уже не видел что происходит вокруг, потому как обессилел и мог только концентрироваться на тяжёлом больном. Но я почувствовал как энергия ворвалась в тело Сапрыкина и стабилизировала работу сердца и лёгких, а вторая волна направилась в область живота, одну за другой заживляя раны. Ошибки быть не могло, это целители!
— Ник, мы контролируем ситуацию, хватит, — словно сквозь толщу воды донёсся до меня голос Лыкова, и только после этого я позволил себе ослабить концентрацию и прекратил вливание энергии.
Голова пошла
