Три комнаты под березой - Ирина Игоревна Седова
— А барина парализовало, чуть только он хотел деревья вывезти. Не попользовался даже… Девка эта Стаса Бойкова отродье, которому духи пригляд пообещали и месть всем, кто его тронет. Избавляться от нее надо, и поскорее.
— Как именно рекомендуешь избавляться? Убить здесь нельзя, отпустить тоже. Она в лицо тебя запомнила — это уж как пить дать.
— Увезти можно. Подальше. И продать. Пусть другие делают с ней что хотят, а наши руки останутся чистыми.
— Чистыми? Ха!
— А чо? Мы никого не убиваем, мы только отвозили-привозили. Чо с девками дальше было мы не знаем. И с этой никогда не узнаем. Я надеюсь… — снова прозвучал второй голос.
Дальше Кристина уже ничего не слышала. Ужас окончательно парализовал ее, и она махом поняла, что чувствовала прикованная к скале Андромеда в ожидании морского чудовища. Вот только Персея рядом не было, чтобы ее спасти. Глупую, неразумную. Вот значит как — нельзя с ней, потому что ее папочка когда-то дал клятву посвятить своих детей разным там духам.
И слезы бессильной ярости заструились у нее из глаз, щедро орошая поролоновую подушку.
«Ничего, — подумала она с ненавистью. — Я вернусь домой, обожаемый папулечка, и отомщу тебе за все. И за твои договоры, и за муштру, которой ты изводил меня в детстве. И за Руслана, с которым ты мне запрещал встречаться.»
Вспомнив о Руслане, Кристина заплакала еще горше.
«Русланчик! Милый ты мой, ненаглядный! Ты еще поймешь, как сильно я тебя люблю! Я никого-никого на тебя не променяю. Мы сбежим с тобой!… в Америку… Или в Канаду.»
И с этими праведными мыслями Кристина снова отключилась.
Очнулась она оттого, что ей принесли еду, и она вспомнила: такое уже происходило. Затем ее сводили в туалет на оправку, и память снова услужливо подсунула ей очередное воспоминание, что подобный эпизод за прошедшие сутки был не первым.
— Сколько я здесь нахожусь? — поинтересовалась она скорее для проформы, чем с искренним любопытством у своего тюремщика: странного мужичонки неопределенного возраста, лупоглазого, лысоватого и достаточно некрасивого, чтобы даже мысль о его прикосновениях вызывала в ней дрожь. Но подслушанный разговор поддерживал в ней уверенность, что наглеть тот не станет, и это успокаивало.
— Трое суток, — отвечал мужичонка, забавно сверкнув глазами и улыбнулся скорее озабоченно, чем из желания сказать нечто приятное.
Словно в полусне она почувствовала, как в руку ей вонзилась игла. «Укол», — поняла она, но уже не испугалась. Наверное, потому, что в общем-то этого и следовало ожидать.
То есть что ее постараются лишить возможности к сопротивлению, как это было, когда она села в затормозившую возле нее белую иномарку. Что-то укололо ее тогда в плечо, и под шутки-прибаутки и вопросы кто она такая и откуда направляется на нее накатила сонливость. Сонливость такая, что просто невозможно было противиться желанию закрыть глаза и наконец отдохнуть.
Вот и сейчас — ей бросили какую-то одежду, чтобы она сменила вечернее открытое платье на более приличествующий дороге брючный костюм, и она переоделась. Сама, потому что не хотела подвергаться операции переодевания принудительно. После чего послушно вышла во двор и села на заднее сиденье белой иномарки.
Стояла ночь, но белый цвет делал авто узнаваемым, и мимо салона промахнуться было невозможно. Кроме того, двор слегка освещался — чуть-чуть, но так, чтобы пленница не могла надеяться ускользнуть и затаиться. Рядом с ней на заднее сидение уселся лупоглазый мужичонка, и почему-то запомнившийся ей обладатель голоса номер три занял место за рулем.
Ей велено было пристегнуться, и проделав это, она в который раз отключилась. Правда, не сразу. Сначала она услышала, как завелся мотор и открылись ворота, выпуская авто на улицу.
Проснулась она как и положено утром — даже странно, но голова не болела и сознание было ясным. По крайней мере достаточно ясным, чтобы понять, что машина стоит на заправке. Это подавало некоторую надежду позвать на помощь или сообщить о себе отцу тем или иным способом.
— Мне необходимо в туалет, — сказала Кристина своему конвоиру.
— Сходишь, когда мы выедем на трассу.
— Но это неприлично! — пыталась она возразить, изображая скорее каприз, чем стеснительность, хотя на самом деле было как раз наоборот — одно дело было надеть на вечеринку открытое платье, и совсем другое — выставить напоказ то, что полагалось беречь и не обнажать.
— Прилично? — засмеялся конвоир, выщерив мелкие желтоватые зубы. — А шляться по дороге в пьяном виде и бросаться под колеса авто — это было прилично?
— Извините, я была сильно расстроена, — вспомнив о хороших манерах тутже поправилась Кристина: злить конвоира было не просто безрассудно, это было опасно.
— Извиняю, — снова засмеялся конвоир, — но поделать уже ничего нельзя: фарш в обратную сторону прокрутить еще никому не удавалось. Ты влипла по самые уши, девочка, и по пути, на который ты вступила, тебе придется идти до конца.
Кристина было содрогнулась, но затем вспомнила содержание подслушанного разговора и слегка приободрилась.
«Не может быть, чтобы мне настолько не повезло, чтобы не выпало шанса сбежать», — вот что подумала она. Но вслух произнесла:
— А если я начну кричать?
— Заткну. Моментом заткну, а потом накачаю наркотой. Тебе охота быть в неадеквате?
Кристина подумала. Дорогу, по которой они будут ехать, желательно было запоминать, чтобы потом знать, куда двигаться. Да и превратиться из нормальной девушки в потерявшее человеческий облик существо, готовое ради дозы на все что угодно, перспектива была так себе.
— Ладно, поняла, — процедила она сквозь зубы. — А куда вы меня везете?
— Далеко.
— А почему не близко?
— Тебе охота в подпольный публичный дом?
— Нет, конечно, — вынуждена была согласиться Кристина. — а разве есть альтернатива?
— Есть. Из уважения к твоему отцу мы можем продать тебя замуж. Или в работницы.
— То есть в рабство.
— Угу.
— Кошмар! А откуда вы знаете моего отца?
— Ниоткуда. Я просто вижу, что ты из хорошей семьи. И я ведь не ошибся, нет?
Ответить Кристина не успела. Передняя левая дверца хлопнула, водитель, он же голос номер три, влез на свое место, и они продолжили движение.
Через несколько километров, когда бензозаправка осталась далеко позади, Кристинин конвоир приказал остановить машину и они свернули на какую-то из проселочных дорог.
— Ты хотела отлить. Идем вон за те кустики.
— То есть вы собираетесь подглядывать?
— А тебе есть что скрывать в анатомическом
