Коридор вечности - Ольга Дубровская
«Кто знает, а может, люди действительно бы приняли нас: начали изучать вампирскую физиологию, может, наше существование смогли бы как-то описать наукой, и это дало бы стимул для развития медицины и вообще, для прогресса человечества», — возразил Алекс сам себе, и нервно сглотнул подкативший к горлу ком.
«Нас, наше, мы», — по спине пробежал мерзкий холодок, и вот только сейчас Ермолов в полной мере осознал, что на самом деле перестал идентифицировать себя как человека.
*****
Марина проснулась от щелчка замка — кто-то шерудил в замочной скважине ключом, пытаясь открыть входную дверь с обратной стороны. Вздрогнув, женщина тут же вскочила с раскладушки, что-то неловко задела, и ножки хлипкой портативной кровати с грохотом подвернулись. В итоге Марина оказалась сидящей практически на полу.
Еле продрав глаза после сна, она увидела на пороге Руина Мохаммеда в неизменном чёрном пальто нараспашку. На смуглой коже афганца по щекам пробивался румянец. Руки оттягивали забитые продуктами пакеты из «Шестёрочки».
— С добрым утром, — произнёс он с наигранной бодростью. — Разбудил?
Марина чуть смутилась, поднимаясь с рухнувшей раскладушки, поправляя ножки и вновь превращая её в функциональное спальное место.
— Ну, вообще да, я тут впервые за всё время крепко заснула, — пояснила она, словно извиняясь за этот факт.
Руин доверительно улыбнулся:
— А я вот работал всю ночь, — парень кивнул в сторону Егора: — Как он?
— Мне кажется, стал дышать ровнее, — ответила Марина, — Но в сознание так и не приходил. Хотя, иногда бормотал что-то, звал какую-то Таню…
— Ничего удивительного, — будничным тоном откликнулся охотник, ставя пакеты на пол и скидывая пальто. — Таня — его невеста. Они в следующем году пожениться собирались.
Марина вскинула глаза.
— Так, а… может быть, ей сообщить? Ну, что он жив, по крайней мере… Она ведь волнуется, наверное?
Руин развёл руками.
— Так ей сообщили, — пояснил он. — Ну, официальную версию. Она ведь думает, что он военный. Вообще, отчасти-то так оно и есть…
— Получается, она ничего не знает? — Марина многозначительно взглянула на Руина. — То есть, вообще ничего? Про охотников и… этих гемато…
Она лишний раз старалась не произносить это слово вслух — вот и сейчас не договорила, и фраза повисла в воздухе.
— Многие знания — многие печали, — устало улыбнулся парень. — Кажется, так говорит ваша религия. Отчасти, здесь я с ней согласен.
Марина задумалась. Хотела бы она пребывать в блаженном неведении? Не знать о существовании мистического теневого мира, живущего по своим жестоким законам? Ответить однозначно на этот вопрос она не могла.
— Что в пакетах? — спросила женщина, переводя тему.
— Продукты. И ещё бинты. Сделай Егору перевязку. И да, там мазь в баночке — надо нанести на ожоги. Сможешь? А я пока посплю немного. Рубит что-то…
Не дожидаясь ответа Марины, Руин зевнул, улёгся на раскладушку лицом вверх и, вытянувшись по струнке, словно рядовой при виде офицера, закрыл глаза. Не прошло и минуты, как он тихо захрапел.
Марина разобрала продукты, отправив часть в холодильник, открыла баночку с мазью и положила рядом бинты. Чуть поколебавшись, она задрала футболку Егора и критически осмотрела старую перевязку, покрытую бурыми пятнами. Рассудив, что слои бинта настолько слиплись, что их вряд ли получится разделить, она пошла за ножницами. Осторожно разрезав эластичную ткань, Марина аккуратно отделила её от тела и с замиранием сердца посмотрела на открывшиеся раны.
Тут же выдохнула: всё оказалось не так страшно, как подсказывала воспалённая фантазия. Область солнечного сплетения, где ещё несколько дней назад зиял глубокий прогал, сейчас была затянута новой розоватой кожей, которая кое-где собиралась в морщинистые складочки. Волдырей уже почти не наблюдалось, а обугленные участки кожи заметно посветлели.
Запустив пальцы в баночку, Марина достала порцию густой жирной мази и аккуратно, стараясь не причинить Егору боли, щедро нанесла на заживающие раны. После этого она сделала новую перевязку, бережно просовывая руку под спину охотника и перехватывая бинт с другой стороны.
Закончив, Марина опустила прожжённую футболку и накрыла Егора одеялом. Он чуть заворочался и даже слабо улыбнулся во сне. Она хотела было поставить чайник, но в голове что-то словно щёлкнуло, и пришедшая идея тут же захватила её сознание.
«А что, если уйти? Вот прямо сейчас, пока Руин не сможет её остановить, и дверь не закрыта с обратной стороны?». Марина с сомнением посмотрела на мерно посапывающего афганца, пытаясь представить, какие задания этот юный охотник выполнял прошлой ночью, что усталость свалила его буквально за секунды.
Она вновь подошла к Егору, промокнула полотенцем его лоб.
— Прости, что не смогу больше ухаживать, — тихо проговорила она, с сожалением глядя на осунувшееся лицо. — Ты поправишься скоро, я верю. А у меня — свой путь…
Приняв решение, Марина сунула ноги в сапоги, схватила сумочку с документами, накинула пальто и тихо выскользнула из квартиры.
*****
Старый советский телефон зашёлся пронзительной трелью.
— Ба! Фея Динь! — закричала девочка и тут же рассмеялась своей шутке.
— Слышу, Полиночка, слышу… — Анна Тихоновна поспешно засмыгала в направлении прихожей, где на полке громоздким «динозавром» красовался дисковый аппарат со спирально закрученным белым проводом.
Сегодня особенно сильно скакало давление. То ли погода, то ли магнитные бури, то ли просто возраст, а может — всё вместе. Вторая за день таблетка валидола лежала сейчас у старушки под языком.
Перед тем, как снять трубку, Анна Тихоновна вынула её изо рта и зажала в ладони левой руки.
— Алёй, — проговорила она, сняв трубку и сосредоточенно прижав её к уху.
Ответом ей стала чуть ли не физически осязаемая напряжённая тишина.
— Говорите! У аппарата! — строго произнесла Анна Тихоновна, повысив голос.
— Бабуль, это я…
Глава 10. "Спектр"
К вечеру Алекс более менее пришёл в себя и решил рассуждать логически. Да, он теперь вампир и совершил ужасный поступок, которому не могло быть никаких оправданий. Это — данность. Факт. И за этот поступок он будет нести ответственность всё отведённое ему время, сколько бы там ему не отмерили высшие силы. Он не забудет. Не простит самого себя. Совесть станет его безжалостным палачом.
Но жизнь продолжается, и теперь у него есть два пути: первый — гонять по кругу упаднические мысли и деградировать, стремительно скатываясь на дно, второй — принять новые условия игры и изучить себя, чтобы не допускать больше потери самоконтроля, постараться максимально сохранить человечность.
Даже если тебя сделали монстром, совсем не обязательно вести себя, как монстр…
В начале десятого вечера Алекс
