Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус
– И что вы хотите, чтобы я сделал? – спросил он, наградив меня хмурым взглядом сквозь щель в ставнях. – Бросился в сражение, чтобы вас освободить, и приговорил нас обоих к смерти?
– Нет, – ответил я. – Просто открой окно.
Джин оценил размеры окна и нахмурился.
– Оно слишком маленькое.
– У меня имеются собственные возможности, – ответил я. – Прошу тебя, Джин. Я обманул империю, но и она лгала мне. Если я поступил неправильно, то же можно сказать и про нее. Почему я должен быть наказан, в то время как империя делает все, что пожелает? Лишь потому, что она сильна, а я слаб?
Он перевел взгляд на засов на ставнях. Если забыть про логику сиенской философии – знакомое поле боя, – я мог лишь надеяться, что мои доводы разбудят его чувство справедливости, несмотря на то, что в нем смешались понятия Тоа-Алона и Сиены.
– Эти шторы следует повесить просушиться, иначе они покроются плесенью, – сказал он и отошел от окна.
– Джин! – крикнул я ему вслед. – Поступи так, как считаешь правильным!
Он замер на месте и, задумчиво нахмурившись, оглянулся через плечо. Он переводил глаза с одного предмета на другой, и я видел, что он напряжен.
– Я… должен подумать, – сказал он наконец и ушел.
Я ходил по комнате и изо всех сил сражался с подкатившей к горлу тошнотой. Я понимал, что, даже если Джин решится открыть окно, мне придется стать намного меньше, чтобы в него протиснуться.
Некоторое время спустя – возможно, час или больше – я услышал шум за окном, звон стали и громкий топот.
Отряд стражников в боевом облачении направлялся к главным воротам крепости. У меня появилось ощущение, будто я проглотил камень. Они устроят охоту на Атар, Катиза и других говорящих-с-ветром и убьют их по моей вине. А мои друзья подумают, что я их предал.
Я не мог больше ждать Джина и принялся оглядываться по сторонам. Мне оставили мои книги, кисть, чернильный камень, пресс-папье и украшения на стенах. Я взял пресс-папье и ударил им в ставни. От нескольких досок отлетели щепки, но засов выдержал. После четвертого удара дешевое пресс-папье треснуло, после пятого – развалилось пополам.
Взглянув на результат своих усилий, я понял, что надежды на спасение не было. Окно рано или поздно поддастся, но к тому моменту я привлеку к себе внимание и будет поздно пытаться спасти Атар. Я мог вызвать огонь, чтобы расчистить себе путь на свободу, но пламя может оказаться скорее опасным, чем полезным. Будь у меня боевая магия, я мог легко взорвать окно, превратив его в обломки. Я чувствовал себя глупым и импульсивным. Срезав с руки канон, я лишил себя ценного инструмента.
Но, с другой стороны, канон сам по себе не являлся магией. Я срезал уздечку и удила, но лошадь никуда не делась – если я смогу подчинить ее себе. Как в тот раз, когда я слепо потянулся к силе, чтобы изменить форму, сейчас я попытался ухватиться за боевую магию. У меня появилось ощущение, будто я оказался на голой равнине, где когда-то высился огромный дворец. Узор мира не изменился, как и в тот раз, когда я стоял на коленях в Храме Пламени, но виделся лишь как тень, едва различимый след, приглушенный моими ведьмовскими метками и привыканием к канону. Я начал нащупывать путь вперед, к едва различимому чувству тепла на коже, холодного ветерка, наполнявшего легкие.
А в следующее мгновение сумел ухватиться за знакомую мне боевую магию, и тут же тепло на коже превратилось в жар костра, а ветерок в легких уступил место зимнему холоду, от которого у меня начали стучать зубы и я прикусил язык. С кончиков моих пальцев сорвались молнии, промчались сквозь стол, стул, книжный шкаф – но не тронули окно.
Я запаниковал, когда пламя начало лизать стопки бумаг, и дым наполнил комнату. След моего волшебства был невероятно сильным, как будто я оказался между двумя железными пластинами, ледяной и обжигающе горячей. Перед моим мысленным взором появился Рука-Пепел, который принялся хохотать, когда почувствовал этот абсурдный след и увидел дым, вырвавшийся из моей комнаты.
Я задохнулся от дыма и сжал зубы, чтобы они перестали стучать. Потом, закрыв глаза, сосредоточился на узоре мира вокруг. Почувствовал следы боевой магии, которую применил, и ухватился за них, точно за гриву вставшего на дыбы коня. Это была моя сила – не империи и не бабушки, – и я буду делать с ней то, что пожелаю.
Языки пламени лизали стены, и я прищурился, стараясь не думать про жар, дым и огонь, сосредоточив внимание на окне, и нанес удар изо всех сил, всей воли – желая отомстить за себя, предупредить Атар, молить ее о прощении, – как в те мгновения, когда пытался вернуть Иволгу из царства мертвых.
Меня не сдерживали стены канона.
Разряд молнии пронзил окно. Засов превратился в капли расплавленного железа, ставни взорвались каскадом тлеющих обломков.
Впервые с того самого ужасного момента моей жизни я потянулся к силе, которая могла помочь мне изменить форму. Все мышцы в моем теле одновременно сжались и тут же расслабились, и я обрел новое тело. Мне было некогда радоваться успеху, который пришел ко мне после стольких лет.
В ореоле перьев я запрыгнул на подоконник и, выбравшись из дыма, взмыл в воздух.
Глава 22. Обелиски Ан-Забата
Я летел, оседлав теплые воздушные потоки, в сторону Пустыни Батир, и промчался мимо Долины Правителей прежде, чем опуститься на землю. Если Пепел или Алебастр последуют за потоком моей магии, тот приведет их к открытым пескам. Когда я отпустил заклинание, уже начало темнеть. У меня подкашивались и затекли ноги, и я вспомнил, как нес бабушку домой из Храма Пламени, с сочувствием, на какое не думал, что способен. Сейчас рядом со мной никого не было, и я неуверенно побежал в сторону Долины Правителей.
Несмотря на то что солнце уже село, песок продолжал испускать жар и я сосал щеки, чтобы добыть хоть немного слюны и смочить пересохшее горло. И жалел, что у меня не было бронзовой с серебром чаши Катиза. Я дюжину раз видел, как он добывал воду из песка, и думал, что смог бы повторить заклинание, хотя ни он, ни Атар меня ему не учили.
Мое тело то и дело сводило сильными судорогами, когда я добрался до долины и двинулся
