Рука Короля Солнца - Дж. Т. Грейтхаус

Она ответила мне с улыбкой, и мое сердце сбилось с ритма.

– Как я уже говорила, найэни, ты очень мало знаешь про Ан-Забат.

– Хорошо, – заявил Катиз, поворачиваясь ко мне от своих спутников. – Это хороший компромисс, однако мы не потерпим вашего вмешательства в распределение зерна из силосных башен. Возможно, мы захотим использовать резерв, как не понравится империи.

– Договорились, – сказал я, отрывая взгляд от Атар, чувствуя легкое головокружение и некоторую обиду, – мне очень захотелось снова увидеть, как она танцует. – До тех пор, пока мои счетоводы будут в курсе того, сколько пойдет в резерв и сколько вы распределите.

Катиз кивнул и протянул руку, слегка согнув первые два пальца.

– Значит, мы договорились.

Я сошел с возвышения и взял его протянутые пальцы своими. Атар вздернула бровь. Мне показалось, что я слышу, как она говорит: «Ты знаешь язык. Конечно, тебе должно быть известно кое-что о наших обычаях».

Решив свою проблему, говорящие-с-ветром покинули зал для аудиенций.

Атар ушла последней, на пороге она оглянулась через плечо, словно приглашая меня еще раз выйти в город.

Она ушла, оставив в зале аромат лаванды.

Как только говорящие-с-ветром ушли, Голос-Родник призвал меня в павильон Созерцания Лилий. Как и прежде, свет передачи мерцал на его лбу, но на этот раз он предложил мне подойти до того, как прервал ментальную связь с императором.

– Твой творческий потенциал безграничен, – сказал Голос-Родник. – Ты должен простить своих вышестоящих, которые иногда не способны понять тонкости твоей стратегии. Ты не хочешь объяснить, почему ты отдал нашу лучшую защиту говорящим-с-ветром – которую, кстати, сам придумал?

Я поклонился, ведь сейчас я беседовал не только с Голосом-Родником, но и с самим императором.

– Представьте, что конфликт между империей и говорящими-с-ветром перейдет в открытую войну. Что они сделают? – спросил я.

– Закроют порты, – ответил Голос-Родник. – Заставят город голодать. Они так уже поступали в прошлом.

– Верно, – согласился я. – И тогда Рука-Пепел направит гарнизон на захват силосных башен, которые мы так старательно наполняем. Да, сражение приведет к потерям, но говорящие-с-ветром не смогут удержать силосные башни против наших легионов. Они будут вынуждены бросить стратегический резерв, мы его захватим – и он выполнит свое главное назначение.

– Или они могут поджечь силосные башни, – заметил Родник.

– Да, могут, – ответил я. – Но подумайте о людях, Голос-Родник. Одно дело воевать с говорящими-с-ветром, когда они не хотят приводить в движение парусники до тех пор, пока их схваченные соратники не будут освобождены. И совсем другое – наблюдать, как они сжигают хорошее зерно в то время, как дети плачут и страдают от голода. Если говорящие-с-ветром уничтожат стратегический резерв… ну, кладовые цитадели всегда полны, ведь так? Мы спрячемся за стенами, а пламя горящих силосных башен вызовет ярость народа Ан-Забата, и люди перейдут на нашу сторону. И тогда мы посмотрим, как долго смогут говорящие-с-ветром терпеть ненависть собственного народа.

– Ты дал им шанс самим привести себя к гибели, – сказал Голос-Родник.

На его лице появилось встревоженное выражение, словно он нашел какую-то слабость в моем плане, но его сменила спокойная улыбка.

– Хорошая работа, Рука-Ольха. Я рад, что мы не ошиблись, доверив тебе эту должность.

Я поклонился, потому что услышал в его словах эхо мыслей императора, извинился и ушел. Мне следовало чувствовать удовлетворение, когда я шагал обратно в свой кабинет, чтобы возобновить работу с бумагами, – мне предстояло отдать приказ о переходе контроля над силосными башнями Катизу и его говорящим-с-ветром. Однако я пребывал в мрачном настроении весь день, меня преследовало чувство, что я чего-то не учел. Что-то в выражении лица Голоса-Родника или в политической ситуации в городе.

К тому же слова танцовщицы не шли у меня из головы – ты очень мало знаешь об Ан-Забате, – а также ее приглашение и изгиб шеи.

К концу следующего дня эти слова постоянным эхом звучали у меня в голове, они насмехались надо мной, пока я занимался обычной бумажной работой и гулял по саду, пытаясь занять свой разум и отогнать прочь неприятные предчувствия, которые появились после визита говорящих-с-ветром.

Когда я гулял по саду, мне на глаза попались носильщики, которые тащили ящики с различными припасами, – они вошли через ворота в стене сада, предназначенные для слуг, и меня посетило озарение. У меня появился способ выйти в город, не спрашивая разрешения Голоса-Родника.

Должно быть, дюжины людей проходили через ворота каждый день, решил я, и они не только доставляли припасы в сад, но также почту, которая непрерывно курсировала между министрами и их подчиненными. Конечно, вернуться обратно в сад будет сложнее, но, когда я вновь оказался в своих покоях, у меня начал формироваться план. Сначала я позвал Джина.

– Я хочу получить одежду в стиле Ан-Забата, – сказал я, как только он вошел, постаравшись скрыть волнение под маской холодного отчуждения.

– Могу я спросить зачем, ваше превосходительство? – сказал он.

– У меня сложилось впечатление, что она больше подходит для данного климата, чем это, – ответил я, тряхнув рукавами. – В моих комнатах очень душно днем.

– Понятно. – Джин слегка наклонил голову. – Могу вас заверить, ваше превосходительство: несмотря на то что одежда Ан-Забата действительно хорошо подходит для пустыни, но гардероб, который я подобрал для вас, сделан из лучшего шелка и годится не только для местного климата, но и соответствует достоинству вашей должности.

– А от вышивки у меня все чешется, – проворчал я. – Я не привык к серебряным и золотым ниткам. Неужели мне следует одеваться так, словно мне в любой момент придется принимать императора? Нет, обычный халат с поясом меня вполне устроит.

Джин заморгал, ему никак не удавалось сохранить спокойствие.

– Вы хотите одеться как слуга, ваше превосходительство?

Я вздохнул и заговорил с легким раздражением.

– Ну, пусть на халате будет немного красного и серебряного шитья на рукавах, если тебе так хочется.

– Ваше превосходительство, я…

– Как мой стюард, ты должен приносить мне все, что я попрошу, разве не так? – осведомился я. – Неудобства мешают мне в работе, а речь идет о благе империи. Сделай, как я сказал. Чем скорее я надену то, в чем мне станет легче дышать, тем раньше смогу оценить новые налоги на импорт.

После недолгих колебаний он поклонился и ушел, и в тот же вечер вернулся с кипой одежды в руках и виноватым выражением лица.

В тут ночь я почти не спал, однако встал с восходом солнца, чтобы сразу надеть халат, который мне принес Джин, и наконец выйти в город. Я был настолько возбужден, что едва не забыл взять со своего письменного стола