О детях Кощеевых - Алёна Дмитриевна Селютина
Яков повернул голову в сторону брата. Сопоставил факты. А ведь пять лет назад после свадьбы и проводов Ксени Клим и изменился. Стал грубее и веселее. За девками принялся бегать. Яша сделал глоток из бутылки, запрокинув ее посильнее вверх.
– Почему отказала? – спросил он.
Клим пожал плечами.
– Сказала – не люб. Ну и всё, словно оборвалось во мне что-то. Я всему свету решил доказать, что мне всё равно. Тем же вечером к Груше пошел…
– К вдове Груше?!
– Ага. Она на меня давно смотрела. Вот Груша мне рада оказалась. И напоит всегда, и накормит, и в постели ласковая. А как время прошло, я одумался малость и решил всё сделать правильно, как отец учил. И ее тоже замуж позвал. Она ж меня всего лет на пять старше. А Груша рассмеялась и сказала, чтобы больше я к ней с такими речами не приходил. Мол, в гости – это мы милости просим, но, посидевши, надо и честь знать.
– И больше ты к ней не ходил?
– Отчего же не ходил? – усмехнулся брат. – Ходил. Обиделся страшно, а ходить продолжил. А она знала, что я за другими тоже порой приударить не прочь, и после вечерки проводить могу, и слово кому ласковое сказать. Да только посмеивалась: мол, молодо-зелено, гуляй, коли хочется, она не держит. И ни капли ревности… Но ведь добрая баба. И хорошо мне с ней было, иначе бы не ходил. Душою с ней отдыхал. А когда сказал ей, что навсегда ухожу, она даже не заплакала. Так, взяла обещание, что беречь себя буду… Вот и вся любовь. А я что-то совсем разозлился. Решил, коли я им всем там так нужен, то и поделом. Здесь кого найду. А тут Злата… Ну и понесло меня.
Яша сделал еще глоток, чтобы запить услышанное. На фоне жалости к себе жалость к брату ощущалась уж больно ярко. Что же они с ним такие бедовые?
– Мне жаль…
– А мне уже нет, – резко ответил Клим и фыркнул. – Лучше так, чем я бы на Ксеньке женился, а она бы меня потом всю жизнь кляла, что я ей эту жизнь попортил. А Груша… Кто всех любит, тот не любит никого. А я не так хочу. Я хочу, чтобы моя женщина только на меня смотрела! И чтобы она как мама была: сидела дома, детей моих растила да с накрытым столом встречала. От чего бежал, в общем, к тому и пришел. Но я себя уже понял. Я измены не прощу. Даже если она просто подумает – не прощу. – И он перевел на Яшу полный страдания взгляд. – Только вот где ее взять-то такую? Не сама ж она на меня свалится. Может, как время придет, надо будет попроще что выбрать? Как у всех?
Яков задумчиво покачал головой.
– Коли так хочется, зачем себя ломать? Искать надо. Только вот знаешь, я думал, что тоже про себя всё понял, а оказалось, ничего такого. Разбираю себя, что свои игрушки, и каждый раз что-то новое нахожу. Вот откуда ты можешь знать, что именно это тебе нужно, с тобой же такого еще не было. А вдруг она на тебя одного смотреть будет, а тебе надоест? И ты поймешь, что совсем другое искал.
– А пусть кто так сначала посмотрит, а потом я решу. Вон бабушка на одного дедушку и смотрит, а ему это столько лет не надоедает. И отец с мамой только друг на друга и глядят…
– Да только…
– Это да, ему сложно с ней бывает. Ну так ведь я ж и не прошу, чтобы было легко. Пусть любит только… Как будто бы дедушке с бабушкой легко.
– А что с бабушкой? – не понял Яков.
Клим рассмеялся. Выпустил в потолок еще одну струю дыма. Яков хотел выпить еще, но бутылка внезапно оказалась пуста. А в голове уже потяжелело, и мысли стали вялые, сонные. Зато теперь легко было позволить себе не думать о плохом. В конце концов, это Злата к нему пришла, а не он к ней… Он просто хотел ей помочь… Она тоже была виновата… Совсем чуть-чуть… Или, может, чуть-чуть побольше… Но надо было удержать… Как же хотелось снова ее обнять…
Он лег на ковер рядом с кроватью и уперся взглядом в потолок. А по побелке на потолке и впрямь бежали трещины. Много. И в углу желтело какое-то пятно.
– А хочешь, я тебе еще секрет расскажу, – вдруг поинтересовался Клим с энтузиазмом человека, который давно ни с кем ничем не делился. – Только ты никому.
– Как всегда.
– А бабушка курит.
– Чего? – изумился Яков, на мгновение даже позабыв о своих страданиях.
– Вот тебе и «чего»… Застукала меня за головным зданием и, пока речь о вреде курения толкала, сама у меня сигарету стрельнула. А потом пригрозила, что коли деду скажу, шкуру с меня спустит.
– И что, очень вредно курить? – испугался за брата Яша.
– Да вообще, сам не ожидал, – ответил Клим и снова затянулся. – Хочешь попробовать?
Яков прислушался к себе. После выпитого хотелось безрассудств. И вообще, что ему теперь терять-то?
– А давай, – согласился он.
Клим протянул ему остатки сигареты. В целом, что делать, Яша знал. Но вышло как-то косо. Он вдохнул дым и подавился, закашлялся, пытаясь снять першащую горечь с нёба и языка.
– Тьфу, гадость… кхе… и как ты…
– Тогда не переводи мне продукт, – беззлобно откликнулся Клим, забрал сигарету и снова глубоко затянулся, явно получая от этого удовольствие. – А я вот что-то без них теперь совсем обойтись не могу.
– Подсел, – резюмировал Яков. – Кхе…
– В смысле?
– Слово такое местное. Кхе… Вот что «обойтись не можешь» и значит.
– А-а-а-а-а…
– А не боишься, что Елена застукает и из общежития погонит?
Клим хмыкнул:
– Елена на комплименты падка.
– А как Баюн тебе… кхе-кхе… потом голову откусит…
– Так лучше без головы, чем без жилья остаться.
Шутка была мрачной, но отчего-то Яше стало смешно. Он засмеялся-закашлялся и подумал, что раз уж брат решился с ним пооткровенничать, то и ему можно.
– А ты никогда не задавался вопросом, почему у бабушки с дедушкой после дядьки Тихомира детей не было? – спросил он. – Я раньше думал, что бабушка, наверное, не могла больше детей иметь. А потом чудо… Яра… А теперь вот думаю: а может, просто не хотела?..
– Это как?..
– А вот… Оказывается, в этом мире сплошь и рядом такое бывает. И никто на это косо не смотрит. То есть смотрят, конечно, но не как у нас. И вообще всякое есть, чтобы детей не было. А еще женщины порой сами замуж идти отказываются. И я думаю теперь: а может, это правильно? И ничего в этом такого нет? Я же вот детей не хочу. И жениться не хочу. Почему женщина хотеть обязана? Тетя говорит, ей работа интереснее, чем дети…
– А отец сказал, что Любава у них с мамой последняя, – шепотом поделился Клим. – Вроде как у них с мамой договоренность была: до первого внука. А как Прося понесла, он и решил…
– Ого. Так Проська-то в доме мужа…
– Ну, не знаю, как они это там меж собой решат.
Яков промолчал. Вот те новость. Одно дело они тут, а другое – родители…
– Может, и к лучшему, – пробормотал он. – Мама совсем уставшей выглядит.
Клим в последний раз глубоко затянулся, потом встал, дошел до стола и положил окурок в стеклянную банку, где уже было несколько таких же, плотно завинтил ее крышкой, чтобы не дымило.
– А хочешь еще секрет? – не поворачиваясь, шепотом спросил он.
– Давай всё, – улыбнулся Яков и неожиданно почувствовал себя едва ли не счастливым. У него снова был брат. Словно частица дома. И совсем рядом.
– Я, кажется, силу теряю, – спокойно произнес Клим, и всё счастье как ветром сдуло.
– Не бывает такого, – не поверил Яша, приподнялся на локте и с ужасом уставился на брата. Сила была гордостью Клима. Отчасти смыслом его жизни. Как же…
– Я тоже так думал, – вздохнул Клим. – Но вот, видимо, бывает… Подожду еще немного, пока она совсем не закончится. А потом, наверное, обратно домой подамся. Отцу помощь лишней не будет.
– Это тебе помощь нужна! – воскликнул Яков и вскочил на ноги. Его качнуло, он не заметил. – Давай расскажем деду, он…
– Нет! – рявкнул
