Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф
– Идет назад.
– Сам, лохмать его, знаю. Где? Намного дальше этого мясника?
– Люди. Там. Р-рядом. Ждут.
– Молот, стой! – крикнул Чистик. – Берегись!
Быстрые шаги смолкли.
– Ну если ты шутки шутишь…
– Пернатый, сколько их?
Ночная клушица беспокойно защелкала клювом.
– Много. И боги. Др-рянь боги. Сквер-р-рные!
– Эй, Молот, слушай! Я ж знаю, видишь ты не намного лучше патеры.
– Ну?
– А вот я вправду кое-что вижу. Между вами шайка олухов затаилась. К стене прижались и ждут. И с ними еще…
Заглушившему его слова рычанию пополам с воем вторил грохот пулевого ружья и звон металла под сильным ударом.
– Голова, – пояснил Орев. – Лоб… ж-железный.
Молот, не теряя зря времени, выстрелил еще дважды. За гулким грохотом выстрелов последовала череда резких, трескучих хлопков и страдальческий визг рикошетящих от камня игл.
– Ложись!
Потянувшись туда, где рассчитывал отыскать Ельца, Чистик нащупал лишь пустоту, и тут из коридора донесся пронзительный вопль.
– Иду, Дойки! – заорал Чистик и обнаружил, что ноги уже несут его, во всю прыть несут в темноту темней самой темной ночи, а острие полусабли, выставленное вперед, нащупывает путь, точно белая трость слепого уличного попрошайки.
Над головой захлопал крыльями Орев.
– Человек… тут!
Чистик, пригнувшись, отчаянно взмахнул полусаблей, рассек перед собой воздух раз, и другой, и третий, с каждым ударом на шажок продвигаясь вперед, а левой рукой лихорадочно нащупывая засапожный нож. Еще взмах… Встретившийся с чем-то твердым (но не стеной), клинок глубоко впился в плоть, и кто-то (но не Синель) вскрикнул от боли и изумления. В тот же миг пулевое ружье Молота грохнуло снова, да так близко, что вспышка, молнией озарившая коридор, выхватила из темноты тощего, точно скелет, человека с изуродованным, рассеченным надвое лицом. Незнакомец качнулся назад, и Чистик нанес еще удар, и еще, и еще… однако последний, третий, удар угодил в пустоту.
– Человек… мер-ртв! – в восторге объявил Орев. – Добр-рая р-рубка!
– Чистик! Чистик, на помощь! На помощь!
– Иду!
– Бер-регись, – вполголоса предостерег его Орев. – Ж-железный человек… тут.
– Молот, с дороги!
– Чистик… сюда, – каркнул Орев откуда-то слева.
Клинок полусабли зазвенел о металл. Не сомневаясь, что Молот ударит в ответ, Чистик пригнулся, шмыгнул вперед и миновал солдата.
– Девочка… тут! Чистик… тут! Добр-рая др-рака!
– Чистик! Убери его от меня!
– Чистик? – так же хрипло, как Орев, переспросил еще кто-то. – Чистик из «Петуха»?
– Он самый, лохмать твою!
– Пас меня разрази… погоди-ка минутку.
Чистик остановился.
– Дойки, ты как там?
Ответа не последовало.
Из темноты донесся чей-то стон, и Молот выстрелил снова.
– Не стрелять! Не стрелять никому, пока они не начнут! Дед, где ты?
Едва горячка боя схлынула, на Чистика с новой силой навалились немочь и дурнота.
– Дойки?
– Девочка… говор-рить! – вторил ему Орев. – Пор-рядок? Умир-рать – нет?
– Нет! Какой там порядок, – отозвалась Синель, едва переводя дух. – Чистик, он мне врезал чем-то… с ног сбил и хотел… ну сам понимаешь. Забесплатно. Словом, досталось мне здорово, но жива еще… вроде бы.
Тьма отступила, слегка поредела, словно с началом ростени: в дюжине стадий впереди из-за угла коридора неторопливо выполз один из зеленоватых ползучих светочей. Под взглядом замершего от удивления Чистика огонек двинулся в его сторону, засиял светлой точкой, разгоняя завесу мрака, скрывавшую все вокруг.
Синель сидела на полу, в некотором отдалении. Увидев Чистика, голый, здорово отощавший человек, стоявший над ней, вскинул руки над головой и отступил назад. Подойдя к Синели, Чистик протянул ей руку, чтобы помочь подняться, однако (совсем как Шелк минуту-другую назад) обнаружил, что рука занята ножом. Пришлось, скрипнув зубами от боли, похоже, твердо вознамерившейся разнести голову на куски, нагнуться и сунуть нож в высокий башмак.
– Он в темноте ракетомет у меня выхватил – и по башке мне… дубинкой, или еще чем-то этаким.
Осмотрев в тусклом свете ее макушку, Чистик решил, что темное пятно – просто налившаяся кровью шишка.
– Счастье, лохмать твою, что до смерти не пришиб.
Голый, тощий, как щепка, человек усмехнулся.
– Да мог бы. Просто не хотел.
– Тебя прикончить бы следовало, – проворчал Чистик. – Думаю, я так и сделаю. Дойки, поди-ка, ракетомет отыщи.
– Осмелюсь заметить, – заговорил подошедший к Чистику со спины Наковальня, – он намеревался взять ее силой. Именно об этом я ее и предупреждал. Между тем, сын мой, насилие над любой женщиной есть тяжкий грех, а уж насилие над пророчицей…
Шагнув вперед, низкорослый авгур поднял, нацелил в грудь тощего огромный иглострел Чистика.
– Я также подумываю: а не покончить ли с тобою во имя Сциллы?
– Патера обоих богов уложил, – с гордостью сообщил Молот, – а заодно пару ваших, фаршеголовых.
– Погоди-ка, патера. Вначале потолковать с ним нужно, – возразил Чистик, ткнув в сторону тощего острием окровавленной полусабли. – Как тебя звать?
– Зубром. Слышь, Чистик, мы ж козырными товарищами с тобой были! Помнишь малину того барыги? Ты еще с заднего хода пошел, а я улицу держать остался.
– Ага, помню, помню. Тебя в ямы отправили, а было это…
Чистик умолк, задумался, но ничего, кроме боли, в голове не нашлось.
– Всего-то пару месяцев как, да еще свезло мне на удивление, – зачастил Зубр, придвинувшись ближе и умоляюще сложив руки на груди. – Знал бы я, что это ты, Чистик, вся деляна бы по-другому пошла! Кому-кому, а тебе мы с ребятами пособили бы обязательно. Только откуда ж мне было знать, понимаешь? Этот олух, Гелада, только про нее да про него нам сказал, – пояснил он, указав парой быстрых кивков на Синель с Наковальней. – Рослая, говорит, телка, вроде из тутошних, из ям, а с ней недомерок какой-то, понимаешь, Чистик? Ни о служивом, ни о тебе – ни словца. Вскоре я вижу, служивый мимо топает, надо, думаю, ноги делать… и тут он назад повернул.
– А с чего это, – начала было Синель, – ты…
– Так на тебе ж, Дойки, нет ничего, – со вздохом пояснил Чистик. – У них перед тем, как отправить вниз, забирают все тряпки. Я думал, это весь город знает. Присядь-ка. И ты тоже, патера. И ты, Молот. Эй, дед, а ты где там застрял?
– Эй, дед! – гортанно подхватил его зов Орев.
Однако ответа из отступающей тьмы не последовало.
– Садитесь, – повторил Чистик. – Все мы, лохмать его, вымотались – Иеракс знает, как… а идти нам, пока не отыщем ужина или хоть ночлега, надо полагать, еще долго. У меня вот к нему, к Зубру, пара вопросов имеется. У остальных, наверное, тоже.
– У меня – безусловно, и еще как.
– Ну, значит, шанс тебе вскоре представится.
Подавая прочим пример, Чистик с опаской опустился на холодный каменный пол.
– Для начала должен сказать: все, что он говорит, слово-лилия, только проку в том не шибко-то много. Знакомых шпанюков, которым можно чуток – чуток, с осторожностью – доверять, у меня наберется, наверное, с сотню. Вот этот был одним из них, пока его в ямы не бросили, а больше между нами никаких дел нет.
Слушая его, Наковальня с Молотом тоже уселись на пол, а следом за ними, дождавшись дозволяющего кивка, сел и Зубр. Одолеваемый головокружением, Чистик прислонился спиной к стене и прикрыл
