Приключения Уэнсдей в России - Евгения Сергеевна Коннова
– Я заявлю на вас в полицию!
– За хорошо оплаченный заказ? – удивленно подняла бровь Уэнсдей и кивнула М2.
На мобильник водителя пришло уведомление, он посмотрел на переведенную ему сумму.
– Марк – это кто?
– Я.
– Ладно, ненормальные, за такие бабки я больше не злюсь. Но обратно я за рулем!
– Нам бы не обратно, – вмешался Антон, – а таки до вокзала. – Он посмотрел на Карину. – Но сначала в большой супермаркет. – У него самого вдруг забурчал живот. – И побыстрее.
Таксист закатил глаза и махнул рукой:
– Погнали, ироды, покажу вам класс!
– Антон лучше ездит, – прошептал Марк на ухо Уэнсдей, когда машину занесло на повороте.
– Хромая корова ездит лучше, – пробормотала девушка.
Глава № 7
Всё хорошо, что хорошо кончается
– Благодать!
Антон смотрел на с детства знакомый пейзаж Мги и улыбался. Оказывается, если после приключений вернуться в скучный дом, тот вдруг превращается в долгожданный островок покоя и безопасности. Как-то неожиданно радостно искрится снег, особенно легко дышится. И так приятно видеть родителей, Корнелия Ивановича, Никиту и Лилю, Тёму. В кафе «Туунбак» устроили ужин по случаю счастливого спасения Карины. Посреди праздника послышался ритмичный стук. Все замерли и уставились на дверь. И под этими взглядами в подсобку вплыла Егоровна, опираясь на набалдашник трости.
– Рада, что ты выкрутилась, – подошла она к Карине. – Я вот тебе тут амулетик сообразила, должен от древней магии защищать. – И она надела девушке на шею подвеску на цепочке.
Карина подняла кулончик поближе к глазам: белая снежинка, составленная из костей. Больше подошла бы Уэнсдей, но кто же ей отдаст. Карина хмыкнула и обняла Егоровну крепко-крепко.
– Полегче, девонька, раздавишь же! – проворчала старуха.
Но голос ее звучал очень довольно.
Вечером друзья возвращались из кафе во флигель, Антон их провожал. Пока мальчишки обсуждали экстремальное вождение, Уэнсдей рассказывала Карине, что произошло, потому что у той остались только обрывочные и нечеткие воспоминания о «болезни».
– Получается, я кричала, но никто не умер?
– Умер, – ошарашила ее Уэнсдей. – Крошка. Когда тьма его забрала, он был уже мертв.
– Погоди, вон же он прыгает – вполне здоровый и довольный, значит, тьма его… реанимировала? Оживила? С ним все в порядке?
Уэнсдей пожала плечами и больше ни на какие вопросы не отвечала.
Карина посмотрела вперед: Марк улыбался какой-то шутке Антона, Крошка носился по дороге, то обгоняя хозяина, то игриво хватая его за штанину, Антон жестикулировал, что-то бурно доказывая.
А рядом с ней шла самая загадочная девочка из всех, кого Карина когда-либо встречала. Пожалуй, не зря они втроем приехали в этот маленький городок на краю света. И, может, все же рассказать Уэнсдей, что теперь Карина способна, как все в ее клане, становиться невидимой? Ладно, еще не совсем невидимой, но льдисто-прозрачной. Наверное, ради этого стоило почти умереть?
Не буди во мне дух предка
Глава № 1
Нам пора
Уэнсдей посмотрела на Антона Каверина, как на неопознанного барсука, и переспросила:
– Так ты не хочешь читать эту книгу?
Антон тяжко вздохнул. В круглой задней комнате кафе «Туунбак» было, как всегда, даже почти тепло, и пирожки с солеными грибами после школы оказались очень кстати, и Крошка мирно свернулся на пороге, наводя уют и предоставляя всем желающим возможность запнуться о него на входе и пропахать носом пол. Но Уэнсдей… Уэнсдей.
Никогда в жизни он не поймет Уэнсдей Аддамс.
– Не то чтобы не хочу. – Антон поболтал ложечкой в чашке и тоскливо подпер подбородок кулаком. – Но она… Ну, скучная. Это же книга.
Уэнсдей глядела на него без выражения. Очень похожий взгляд бывал у Антоновой учительницы по литературе. Ну а он-то что может сделать? Ну нет у него способностей к гуманитарным наукам, нет!
– Нет, я не в том смысле, что книжка плохая, но ты же понимаешь. Она ведь из школьной программы. Что хорошего в школьной программе может быть? Это же не Гейман.
Тут Антон мысленно застонал и прикусил язык. Кажется, он только что признался девушке в любви. К Гейману. А что, если Гейман ей не нравится? Что, если теперь она будет считать Антона еще мелким, или глупеньким, или…
Но на Геймана Уэнсдей никак не отреагировала. Кажется, ее по-прежнему занимало другое.
– Антон. Ты не хочешь читать книгу, в которой человек убивает двух невинных женщин топором?
Антон подумал было снова тяжко вздохнуть, но – какой от этого прок? Он рассеянно откусил от очередного пирожка, хотя есть уже не хотелось. Настроение, и так кислое, становилось все гаже. Ни за что, ни за что ему не привлечь внимания такой девушки, как Уэнсдей. Он не красавец – уж это с какой стороны не смотри. Умом не блещет. Да и вообще ничего особенного в нем нет. Ему в жизни не придумать чего-то такого, от чего в глазах Уэнсдей Аддамс зажегся бы хоть крошечный огонек интереса. Вот как десять минут назад, когда он ввалился в кафе и пожаловался, что по литературе нужно писать сочинение. Но оно и понятно. Неуверенный паренек с лишним весом или психологический детектив-триллер про двух зарубленных женщин – разве выбор не очевиден?
– Ты сказал, там еще была каторга? – Уэнсдей задумчиво постучала ложечкой о край чашки.
– Вроде да. В конце, – обреченно подтвердил Антон и порылся в памяти, слабо понадеявшись козырнуть эрудицией. – Этот писатель, Достоевский, сам был на каторге, и он очень хорошо…
– Достоевский… – Глаза Уэнсдей, и без того большие и темные, еще расширились: – Ваши писатели живут на каторгах?
– Э-э… – Запас знаний Антона относительно отечественных деятелей литературы стремительно иссякал. – Наверное… Некоторые. Да. Но конкретно он – он не жил на каторге, его просто туда отправили. На время. Жил он в Петербурге. – Выражение лица собеседницы не изменилось, и Антон постарался выжать из себя все, что мог, – всю свою твердую «тройку» по истории России: – Этот город, он, э-э, вообще считается у нас самым, э-э, мистическим, местами даже зловещим… Там из века в век происходили всякие кровавые события; и там почти никогда не светит солнце; и, ммм, постоянно кто-то сходит с ума; так что, э-э, неудивительно, что такая книга была написана именно…
– В Петербурге, – медленно произнесла Уэнсдей Аддамс.
* * *
Карина О’Келли неодобрительно смотрела на ближайшую елку. Елка была засыпана снегом так,
