Грани будущего 4: Игры жизни (*30 иллюстраций) - Степан Александрович Мазур
Он скривился, ощущая лёгкое головокружение и сухость во рту. Если тело повысит температуру и мышцы сведёт, может и не добраться.
И тут он подумал, что не обязательно ползти весь путь по стене! Этажи в башнях наверняка соединялись переходами и со способностями Серых к фехтованию, в возможности пройти сквозь ряды «живого» и «убиваемого» противника Тим не сомневался.
Он тут же юркнул в окно. И первые добравшиеся до бойниц бойцы повторили его манёвр, стали немедленно прыгать внутрь.
Защитники с луками как выяснилось, были рассажены очень редко и многие бойницы вообще не охранялись. Выбив остекленную раму и вырвав железную решетку с толстыми прутьями, товарищи Тима — настоящие монстры физической силы и скорости, исчезали внутри.
Сам он просто забрался в открытое окно, не рискуя давать нагрузку на тело.
Обстрел почти немедленно прекратился. Поняв, что одними стрелами периметр не удержать, защитники, вероятно, стали концентрировать усилия на сражении внутри башен.
Однако, Тим не спешил наверх. Штандарт, развевающийся на самой вершине, как и прежде оставался главной и единственной целью. Значит, его хорошо охраняют.
Но боты к такой разумной мысли не подошли. Они бросились по стене и лестницам башен наверх наперегонки!
Вскоре вперёд вырвались двое. Самые лёгкие и тонкие оказались лидерами невероятной гонки. Тим пошёл по лестнице за ними следом, глядя в спину невысоких, худых ботов.
В замке в то же время бушевала схватка; из бойниц нижних уровней вырывалось открытое пламя. А в донжоне, на крыше которого был закреплен штандарт, слышались удары железа о железо.
Пошатываясь, Тим преодолел лестницу и прислушался. Там определённо шёл бой. Но принять в ней участие он уже не сможет. Ноги подкашиваются. А губы наверняка белые как мел. Упал гемоглобин.
«Хотя какой к чёрту гемоглобин? Это даже не моё тело! Думай, придурок. Думай, как быть!» — подбадривал он сам себя.
Мечи он оставил в стене. В них нет толку, когда ты лишь тень себя прошлого.
Взобравшись на донжон по ступеням, Тим замер напротив штандарта. До него оставалось десяток шагов. Но игроки перед ним были ещё ближе. И их не подпускал гвардейцы к заветному трофею.
Акробат обошёл стражу. На безоружного с кровавыми потёками на одежде, мало кто обращал внимание.
Он заглянул через стену. Высота была манящей и ужасной. Под сотню метров! Вокруг выл холодный ветер. Вся долина, в которой происходила схватка, грязный ров и соседние более низкие башни лежали как на ладони.
Ступни ног упирались в скользкую черепицу, которая, однако, оказалась всего лишь декоративной и представляла собой сплошное листовое покрытие, закрывавшее крышу здания по всей его ширине.
В этот момент, в трёх метрах от Тима на крышу выбрались те, кто карабкался по стене. И сразу бросились на гвардейцев тыла. Теперь их отделял от победы или поражения всего шаг. Все остальные спутники, что гремели сейчас мечами за стенами башен или замешкались, неумолимо отстали.
Акробат напрягся. Драться совсем не хотелось. Да он и не в состоянии! Рука с раненым плечом повисла плетью, в глазах туман. И становится только хуже. Боль больше не острая и обжигающая, но ноющая, давящая.
Из медицинских стереофильмов по колюще-режущим ранам, просмотренных детстве, Ким знал — его силы находились почти на исходе. Очень скоро сознание оставит его совсем.
Он присел на край стены и слабо улыбнулся. Штандарт вон он — рукой подать. А не дотянешься. Мешают как гвардейцы, так и спины своих. И спутников от каждого взмаха суровых защитников всё меньше и меньше.
— Беда, — обронил Тим.
Голова вдруг так закружилась, что невольно подался назад. Позади уже не было упора и единственно, что оставалось это падать вниз. С высоты сотник метров… в ров!
Он летел какие — то секунды. А затем в спину толкнуло.
Одновременно, на крыше донжон несколько игроков повалили стражника и самый юркий скользнул в прореху между щитами и пиками. Он рванул штандарт на себя, ухватившись за древко. Конечно, его тут же настигли другие гвардейцы, нашпиговав тело сталью. Но рывка на себя хватило, чтобы древко перелетело стражников и игроков и полетело за пределы стены… в ров.
Цепляясь единственной рукой за мелькающие перед лицом липкие подводные стены, Тим опускался на самое дно. Он не чувствовал ног от удара. А воздух весь вышибли при жутком ударе. И он уже не надеялся вдохнуть новую порцию.
Но он до последнего смотрел открытыми глазами на мутный мир. Из глубины рва вершина башни видна словно сквозь кривое стекло — с плавными переливами. На покатой кровле маленькие фигурки нелепо махали клинками, через стену летели последние игроки. Гвардейцы скинули их со стены. Они ненадолго пережили его.
«Выходит… мы все проиграли?» — мелькнуло в голове обречённое.
Тим, словно протестуя, протянул целую руку вверх, чтобы ухватить напоследок за горло какого-нибудь врага.
Но вероломная окружающая реальность не давала противника напоследок. Она скользила вокруг него рыбой и игрой преломленного света. Желая поймать на прощание хоть рыбу, он сдавил ладонь и вдруг… почувствовали мягкую ткань, струящуюся в воде.
Уже умирая, Акробат обогнал смерть, неожиданно для себя выполнив единственное условие уровня. А какова доля вероятности подобного исхода, уже не имеет никакого значения.
Главное, что он победил… благодаря одной важной детали!
Пальцы схватили за штандарт, и он устало прикрыл глаза.
Это победа!
Глава 6
Серая. VII Level
Валькирию окружало море. Своеобразные бескрайние просторы водной глади, украшенные всполохами пенных барашков. Дул свежий ветер, позволяя отдыхать самой душе. И незнакомый фрегат резал волны, собирая силу воздушной стихии в широкие паруса… Именно эту картину она увидела, открыв глаза после перезагрузки.
Кира посмотрела на своё странное одеяние. Попробовала на остроту тяжёлую саблю, висевшую прямо на боку, без всяких ножен и перевязей. Сабля торчала просто за поясом, совершенно по-пиратски.
«Неужели абордажная? — Кира недоуменно подняла бровь. — Я пиратка⁈».
Говорят, что сарказм это один из видов сатирического изобличения, язвительная насмешка, презрение. Также сарказм определяют, как высшую степень иронии, основанной не только на усиленном контрасте подразумеваемого и выражаемого, но и на немедленном намеренном обнажении подразумеваемого. То есть под определение подходила скрытая колкость, «стёб», издёвка.
И сарказм этой ситуации был в том, что она не любила море и никогда бы в
