И возродятся боги - Наталья Способина

Я воинственно оглядела мужчин, и княжич неожиданно расплылся в улыбке.

– Да, я знаю, что женщины у вас должны быть молчаливыми и послушными, – пробурчала я. – Но мне уже из себя изображать ничего не нужно, поэтому терпите.

Улыбка Миролюба стала еще шире.

– Хванец, бери ее в охапку и беги отсюда. Это же… – Он замолчал, подбирая слова.

– Праздник рядом с тобой, – с усмешкой закончил за него Алвар, и я прищурилась. – Я ждал княжича, чтобы убедиться, заодно ли мы, – вдруг прямо ответил он мне, и стало понятно, что шутки кончились.

– Мы заодно, савоец, – тут же откликнулся Миролюб. – Я не знаю, как это доказать, но, коль аэтер может видеть мысли, я готов.

Он вытянул вперед руку, и я коснулась мозолистой ладони. Несколько секунд мы смотрели в глаза друг другу, после чего я призналась:

– Я тебя не чувствую.

– Как так? – с досадой воскликнул княжич. – Я не скрываю. Клянусь.

Он немного растерянно оглядел мужчин. Альгидрас протянул мне руку, и я сжала его пальцы.

– Я… и тебя не чувствую, – выдохнула я.

Руку Алвара я схватила сама, выпустив ладонь Миролюба. И снова с тем же успехом.

– Аэтер перестала видеть стихии, – озвучил очевидное Алвар. – Прелестно.

Сложив руки, как в молитве, он прижался к ним губами и прикрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь.

– Миролюб, а мы можем поговорить, пока Алвар думает? – спросила я.

Алвар распахнул глаза и удивленно уставился на меня. Миролюб оперся о циновку, собираясь встать.

– Мы сходим проведать Диму, – неожиданно произнес Альгидрас и, коснувшись плеча Алвара, указал взглядом на сад, а потом повернулся к Миролюбу: – Княжич, я верю тебе, потому что вижу, что ты на нашей стороне, но если ты ее обидишь…

– Ох, хванец, после таких слов так и тянет на глупое, – рассмеялся Миролюб.

– Ну прекрати, – попросила я. – Нам сейчас только этого не хватало.

– Не обижу ни словом, ни делом. Клянусь. – Он потянулся за кинжалом.

Я ожидала, что Альгидрас его остановит, поверив на слово, но тот промолчал, и Миролюбу пришлось доставать кинжал и клясться на нем. Меча при нем почему-то не было.

– А где твой меч? – спросила я, когда Альгидрас с Алваром скрылись в саду.

– По законам гостеприимства я не могу носить его здесь.

– А ты не боишься ходить вот так по острову?

Миролюб качнул головой.

– Мы нужны для обряда. Значит, нам не дадут погибнуть.

– Что будет в обряде, Миролюб? Объясни хоть ты, а то эти двое молчат, как заколдованные.

– Молчат? – живо поинтересовался Миролюб. – Почему молчит хванец, понятно. Но вот чем взяли савойца? Или же это их парные стихии?..

Миролюб задумчиво посмотрел на тропку, по которой ушли Альгидрас с Алваром.

– Ну хоть ты-то не начинай говорить загадками, – взмолилась я.

– Хванец, верно, связан клятвой молчания. Она на то и есть, чтобы о ней молчать.

– Но для чего?

– Сумиран не стал бы помогать им просто так. За ту помощь они уплатили высокую цену. Тебя не удивляет, что хванец отправился за тобой, нашел тебя, вернул сюда, ты жива-здорова, сын при тебе и все добром складывается?

– Ну, не слишком-то и добром. Я не хотела сюда отправляться. Мне и в моем мире чудесно жилось, – вздохнула я.

Миролюб улыбнулся одним уголком губ:

– Диву даюсь, как твой хванец еще в живых да при уме остался.

– Ты про что?

– Не думаю я, что ты сразу его во всем слушаться стала да делать все так, как он скажет.

Я на миг опустила взгляд, потому что крыть было нечем, а потом спросила:

– А почему эту клятву нельзя нарушить?

Миролюб посмотрел на меня так, будто я сморозила несусветную глупость, хотя уж он-то, по-моему, как раз был из тех, кто мог любую клятву вывернуть так, как ему нужно.

– Клятвы не нарушают, ясно солнышко.

– Ну давай отставим эти ваши воинские правила и поговорим начистоту, – предложила я. – Прости, что напоминаю, но ты однажды вышел на Священный бой, хотя лгал.

Миролюб смотрел на меня очень серьезно, когда произнес:

– Если идешь против богов, должен быть готов платить свою цену. Я был готов. Хванец – нет.

– А как ты думаешь, что за цена у него?

Мне хотелось услышать, что скажет на этот счет Миролюб.

– Думаю, сын, – произнес он.

– Неужели ребенок правда может умереть от нарушенной клятвы?

– Еще как, – ответил княжич и, вероятно заметив недоверие в моем взгляде, пояснил: – Помнишь, как по пути из Каменицы воин Огня у савойцев стихию вырывал и они едва не полегли там? И это взрослые мужи. А представь детенку такое пережить? Так что хванец не может отступиться. Как я понял, для Истинных мало значат расстояния. Коль решат наказать, дотянутся. А узнать они все одно узнают.

– А ты, получается, за сына не боялся, раз против богов пошел? – уточнила я, чувствуя, как засосало под ложечкой.

Видеть подобные бессердечность и подлость в Миролюбе я по-прежнему не была готова.

– Добруш – непризнанный сын. К тому же, может, и не мой вовсе, – небрежно пожал плечами княжич.

– Как это?

– Непризнанный перед богами сын – он и не сын вовсе. Я не мог себе позволить быть связанным. Мой путь – путь одного.

– Ты не признал его, чтобы не быть связанным или чтобы не причинить зло ему?

– А это две стороны одной монеты, – негромко произнес Миролюб.

– То есть, когда ты говорил, что он, может, не сын, ты имел в виду, что он непризнанный?

Миролюб несколько секунд меня внимательно рассматривал, а потом произнес:

– Улада не ты, ясно солнышко, и не Златка. Это вы за одним мужчиной мира не видите, а она другая. Я не знаю, отец ли я Добрушу, но убью любого, кто посмеет его обидеть.

Я неловко кашлянула и уточнила:

– И тебя это не смущает?

Миролюб пожал плечами.

– Улада хотела дитя, хотела лучшей жизни себе и своей семье. Она все это получила. Я дитя не хотел, но мальчонка живет в княжеском тереме, и все знают, что он родился у той, которая когда-то была со мной. Люду того хватает, а меня пересуды не заботят. Если он вправду мой сын, я все одно не смогу дать ему больше, чем уже дал. Законным он не станет. Если он мне не кровный, то беды в том не вижу. Не я первый, не я последний.