Ночь упырей - Анастасия Александровна Андрианова
Калиннику было неловко от таких речей. Будто его заставляли слушать что-то, не предназначенное для его ушей. Зелёные точки на экране мигали и гасли, красные перемещались быстро и скоординированно, сужая круги. Вот если бы он был сейчас среди товарищей по отряду, то точно знал бы, что делать. И если бы к нему привели десяток чародеев с окровавленными ранами – тоже. А что делать с плачущей девушкой в своём кабинете? Этого он не знал.
Количество печенья и бутербродов обоих видов стремительно сокращалось, привычные медицинские запахи смешивались с ароматом духов и еды, незримо преображая его небольшой светлый кабинет. Калинник подливал Мавне ещё чаю, а она шмыгала носом и мотала ногой, похожая на рыже-персиковое пятно на фоне белой стены. Шумно прихлебнув напиток, она снова начала говорить:
– Ты знаешь, мне Сенница такие страшные вещи сказала. Будто он недостойный человек. Что он корыстный и хитрый. Что дал мне ключи из своего умысла. И что он в любом случае опасный убийца. Ну, то есть, с одной стороны, это факт. Так и есть. Но он ведь не хотел убивать. Всё произошло случайно, и я давно про это знаю. Знаю и оправдываю его в своих глазах. Сенница того и хотела, у неё получилось: теперь я сомневаюсь. Сомневаюсь в нём, в себе, в его намерениях. Что, если я правда живу в выдуманном розовом мире? Сочинила непонятно что и поверила. Вдруг она права? Вдруг всё правда и мои желания на самом деле полная глупость…
– Ну прекрати, – оборвал её Калинник грубовато. Речь девчонки начала походить на истерику, а он не имел понятия, что делать в таких случаях. Разве что предложить успокоительное. Можно даже уколом в мягкое место. Кажется, надо так и поступить. – Дать тебе таблетку? Ты не реви только. Чего себя накрутила? Ну да, убил. Да, не хотел. Да, мучается из-за ошибки, сам себя заживо сжирает. А то ты не видишь? Да, он опасен для других чародеев из-за своей неконтролируемой искры. Поэтому вряд ли его снова поставят в отряд, даже если случится чудо.
Мавна вытерла нос рукавом, заправила волосы за уши и угрюмо уставилась на Калинника.
– Ты правда так считаешь? Он что-то говорил про меня? Только правду. Я тебе приносила суп, ты меня сейчас кормишь, мы теперь повязаны. Пища сближает. И совместное дело – мы с тобой упырей били. Пока не поздно, скажи мне правду, если он действительно подонок и дал мне ключи ради своей выгоды.
Она гордо вскинула голову – ну ни дать ни взять боевая булка. Калинник хмыкнул, вспомнив её каштаны, которые, безусловно, сослужили отличную службу.
Дурочка, ну и что она себе придумала? Чёрт, как бы научиться красиво говорить? Причём желательно срочно.
– Сенница умеет манипулировать, – признал он. – И знает, на что давить. У неё большой опыт общения с людьми, которые потеряли всё и хватаются за любую возможность быть полезными. Поэтому ты её не слушай. Нечего тебе с ней болтать. Ты Смородника знаешь, он притворяться не умеет. И, раз дал ключи, значит, посчитал, что так будет лучше. Не для него, а для тебя. Он о себе в последнюю очередь думает. Ты вспомни, как вы общались и что было, и реши сама, обманывал он тебя или нет.
Калинник даже разозлился, пока говорил. Хотел успокоить Мавну, а в итоге сам завёлся. Наверное, нервы начали сдавать – постоянно переживать за всех дураков!.. Калинник тяжело поднялся и прохромал к холодильнику. Рывком открыл дверь, вынул два пакетика с молочными коктейлями (сегодня остались только клубничные) и шмякнул один на стол перед Мавной.
– Садись ко мне на диван, поговорим, – буркнул он грозно.
– И так говорим… – насторожилась Мавна.
Она взяла коктейль и переместилась на диван. Калинник тоже устроился там – на противоположном конце – и агрессивно проколол пакет трубочкой.
– Ты давай не дури, – заворчал он, не зная, какие слова лучше подобрать. Темень! Что, выдавать все секреты друга? Но, наверное, лучше выдать, чем слушать девичьи рыдания. Да что ж такое – мало слёз, ещё и сердечные дела примешиваются! К такому его жизнь точно не готовила. – Я тебе сейчас скажу всё как есть. Только давай договоримся: я молчу о том, что ты узнала от Сенницы, а ты не говоришь Смороднику, что я тебе о нём рассказал.
Мавна испуганно втянула в себя глоток коктейля. В полумраке комнаты её глаза блестели тревогой. Калинник с нажимом провёл ладонью по бороде и выдохнул три слога: «пу-пу-пу-у…»
Смородник тоже часто так говорил.
А теперь он собирается сдать самые сокровенные их моменты – ну разве друзья так поступают? Хотя не первому встречному же. А его любимой девушке. Вдруг этот дурак правда где-то убьётся, а она так и не узнает? Он же никому не говорил, кроме Калинника. Не смог бы никому открыться.
– Он как-то выпил пива у меня, – с сомнением начал Калинник, потирая подбородок и пощипывая себя за волоски. – Ты знаешь, наверное, как на него действует алкоголь: организм отвечает мгновенным отключением системы. Это любопытно на самом деле – если бы я был «настоящим» врачом, я бы его изучил.
– То есть все шутки про «сдать Калиннику на опыты» – это не совсем шутки? – хмыкнула Мавна.
Калинник усмехнулся:
– Как сказать. Может, и не шутки. Ну так вот. Прежде чем упасть без памяти, он успел сказать, что влюблён в тебя. Клянусь, я никогда от него не слышал ничего подобного. Обычно наш сыч хмур и собран, а тут ну прямо потёк, как шоколадная конфета. Я сначала грешным делом думал, что он какой-то вирус схватил, ну, типа бешенство там, ковид… А оно, оказывается, всё проще. Обычный инстинкт размножения.
Калинник выставил вверх указательный палец, как учёный, наконец-то докопавшийся до сути явления. Мавна хрюкнула в трубочку, пряча смешок. Даже в тусклом свете торшера было видно, как сильно покраснели её пухлые щёки. Калинник на миг задержал на ней взгляд, но спохватился, когда понял, что пялится.
– Какой ужас! – Она покачала головой. – Любовь – это не инстинкт размножения. Это глубокое чувство. Хотелось бы на это надеяться.
Калинник и сам понял, что ляпнул какую-то ерунду.
– Не-не, я не то
