Погоня за судьбой. Часть III - Dee Wild
Дом легонько постанывал под ударами беспощадного ветра. Я тихо вышла в коридор и осторожно прикрыла за собой дверь. Вот и моя комната… Некоторое время я стояла у закрытой двери, собираясь с мыслями. Я никак не могла решиться войти, но наконец пересилила себя и переступила порог. Здесь всё осталось нетронутым с тех пор, как я ушла, но время, которое будто ускорялось в отсутствие человека, делало своё дело. Бежевые обои выцвели, сверху вниз по потемневшей стене прополз потёк — кое-где уже прохудилась крыша.
Вдруг нестерпимо захотелось вдохнуть свежего воздуха, стронуть с места спящую пыль и прогнать могильную затхлость, месяцами стоявшую в этом доме. Я почти бросилась к запертому окну, с силой распахнула створки, растолкала ставни. За окном всё так же качала ветвями старая акация, заглядывая в комнату. Но сегодня она была одна — среди шумящей листвы не щебетали птицы. Я оглядела комнату, и взгляд мой упал на тумбочку. На старую копилку-барашка. Рядом, в рамке, стояла фотография.
Взяв её в руки, я опустилась на скрипнувшую кровать. С побледневшего снимка на меня глядела счастливая семья. Пожилой, но всё ещё полный сил дядя Алехандро в соломенной шляпе обнимал нас с Марком. В джинсах и клетчатой рубашке я уверенно стояла на своих старых протезах, сжимая мотыгу в механической руке. Я улыбалась — искренне и радостно. Марк в синем комбинезоне, сверкая белоснежными зубами, привычно ставил мне рожки. Со снимка на меня смотрели три пары глаз, светящихся изнутри…
В горле встал раскалённый кляп из слёз и пепла. Я пыталась его сглотнуть — не вышло. Дыхание схватило, а перед глазами поплыл туман. Сидя на кровати, я вцепилась в фотографию, не в силах опустить взгляд, и глядела в расплывчатое пятно окна. Невыносимо было смотреть на эти лица. А из памяти, из всех её щелей полезли воспоминания. Они накатывали волнами, и каждая вгоняла под рёбра по лезвию.
Наваждения разворачивались вокруг, окружая, обступая, забирая дух. Это всё была не я, это было не со мной…
… Я сидела за деревом, обхватив колени протезами рук, и рыдала в голос. Я снова вспоминала родной дом на Кенгено, мягкие мамины ладони и большого мохнатого Джея. Я снова сбежала из-за стола, подальше от этого дома, который так напоминал мне мой родной, и укрылась в зарослях, чтобы никто не видел этих слёз.
Сзади послышались тяжёлые шаги, и рядом на жухлую траву грузно опустился дядя Алехандро. Я уткнулась лицом в колени. Ощутив плечом мягкое прикосновение его большой шершавой ладони, я вдруг почувствовала животный позыв сказать ему какую-нибудь гадость, но сказать ничего не успела — его голос задумчиво произнёс:
— Я догадываюсь, о чём ты грустишь. Мы не можем изменить то, откуда мы пришли. Но мы можем выбрать, куда идти дальше.
— Какой в этом смысл, если конец всё равно один? — всхлипнув, спросила я.
— Пять мудрецов заблудились в лесу, — бодро и жизнерадостно, как ни в чём не бывало, держал речь дядя Алехандро. — Первый мудрец сказал: «Я пойду влево — так подсказывает моя интуиция». Второй заявил: «Я пойду вправо — ведь "право" от слова "прав"». Третий предложил: «Давайте я пойду назад — мы оттуда пришли, значит я вернусь домой». Четвёртый был уверен в себе: «Я пойду вперёд — надо двигаться дальше, за лесом откроется что-то новое». А пятый сказал: «Вы не правы, есть лучший способ. Подождите меня здесь!».
Я выжидающе смотрела на дядю Алехандро.
— Пятый мудрец нашёл самое высокое дерево и взобрался на него, — продолжал тот. — Пока он лез, остальные разбрелись кто куда. Сверху он увидел самый короткий путь из леса и даже понял, насколько быстро остальные смогут добраться до его окраины. Мудрец понял, что, оказавшись над проблемой, решил задачу лучше всех, и теперь он был уверен, что сделал всё правильно, а другие — нет. Они были упрямы и не послушали его, настоящего мудреца…
— Есть проблемы, которые невозможно решить, дядя Алехандро, — возразила я. — Потому что возврата в прошлое нет. Время идёт в одну сторону.
Дядя Алехандро, крякнув, вытянул ноги, посмотрел на меня хитрыми глазами и продолжил:
— Но пятый мудрец ошибался. Они все поступили правильно. Тот, кто пошёл налево, попал в самую чащу. Он голодал и прятался от диких зверей, но научился выживать в лесу и мог научить этому других. Тот, кто пошёл направо, встретил разбойников. Они отобрали у него всё и заставили грабить вместе с ними, но через некоторое время он разбудил в разбойниках то, о чём они забыли — человечность и сострадание.
Тут мой приёмный отец остановился. Задумался над чем-то, потом улыбнулся мне одними добрыми глазами.
— Раскаяние некоторых из них, — говорил он, — было столь сильным, что после его смерти они сами стали мудрецами и долго проповедовали его учение. Тот, кто пошёл назад, проложил через лес тропинку, и вскоре она превратилась в дорогу для всех, желающих насладиться лесом без риска заблудиться. Тот, кто пошёл вперед, стал первооткрывателем и побывал в местах, где не бывал никто, и открыл для людей новые возможности, удивительные лечебные растения и великолепных животных. Тот же, кто влез на дерево, стал специалистом по нахождению коротких путей. К нему обращались все, кто хотел побыстрее решить свои проблемы, даже если это не приведёт к развитию. И вот так все пятеро мудрецов выполнили своё предназначение, ведь каждый собственный путь важен для человека…
— Как мне найти свой путь? — спросила я с надеждой в дрогнувшем голосе. Человек рядом со мной, казалось, знал все ответы на все вопросы.
— Он сам тебя найдёт, дочь, — ответил дядя Алехандро, поднимаясь с травы. — Вот увидишь. А теперь пойдём, поможешь мне с молотилкой…
… Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох и вытерлась рукавом. Вынув фотографию из рамки, бережно сунула её в карман. Быстрым шагом я вышла из комнаты, спустилась по лестнице и выбралась наружу через щель в заколоченном окне. Порывы ветра усилились, крошечные песчинки едва слышно барабанили о покатый полированный бок аэромобиля.
Глядя вверх, на распахнутые ставни окна на втором этаже, я мысленно попрощалась с домом, моим старым другом. Ветер бросал распущенные волосы мне в глаза, он теперь протяжно
