Звено цепи - Маргарита Гуминенко
— Назад! Пристрелю, суки!
Внутри всё скрутилось узлом, но Игорёк заставил себя оторвать голову от асфальта и приподняться. Он увидел Олега. Тот стоял в трёх шагах от тротуара. В руке он держал пистолет. Перед ним на дороге вяло корчился один из Пашиных приятелей. Игорёк успел удивиться: почему-то он считал себя круче брата, а выходило наоборот.
— Ладно-ладно! — остановил его Паша, поднимая руки и пятясь назад. — Ствол отдай! Не твоё.
— Садись в свою тачку и кати отсюда, — категорично посоветовал Олег. — Игорь! Подняться сможешь?
Игорёк перевалился на четвереньки, пару секунд собирался с духом, потом оттолкнулся от мокрого асфальта и кое-как поставил себя на ноги.
— Иди сюда! — приказал ему Олег.
Вместо этого Игорёк огляделся. Агнии нигде не было видно. Наверное, она решила не дожидаться, чем закончится стычка. Это неприятно удивило Игорька, но он послушно поплёлся к брату, стараясь не загораживать линию огня.
— Сели в машину и покатили отсюда! — снова приказал бандитам Олег.
— Говорю: отдай пистолет! Придурок! — попробовал спорить Громов.
— Не уберёшься — через полчаса эта пушка будет у ментов, — пообещал старший Сокольский. — Ты ж покупаешь, что подешевле. Уверен, что из неё до тебя кого-нибудь не угрохали?
— Сука! — процедил Паша, но махнул рукой и вся его шобла отступила. — Ещё увидимся!
Олег дождался, чтобы машина скрылась за поворотом, потом перешёл на набережную и бросил пистолет в канал.
— Надо же! И ни одного прохожего! — деланно удивился Игорёк, стараясь отдышаться.
— А ты свидетелей захотел в двенадцать часов ночи? — Олег был не склонен шутить, подошёл и критически осмотрел брата. — Кости целы?
— Где Агния? — спросил Игорёк, проигнорировав вопрос.
— Стояла вон там и смотрела, чем ваша драка закончится. Как меня увидела — ушла.
— А что ей, кидаться разнимать? — Игорьку показалось в тот момент, что он самому себе это объясняет, а вовсе не брату.
— Дурак! — обозвал его Олег. — Не видишь: она с тобой крутит, чтобы дружка своего подразнить. Нормальная девчонка хоть закричала бы, а не стояла, ручки на груди сложив.
— Заткнись! — огрызнулся Игорёк и поплёлся через дорогу, к тротуару…
Через несколько дней она позвонила им на квартиру.
— Я не хотела тебе раньше говорить. Я уезжаю. Навсегда. Документы, визы — всё уже оформлено.
Он молчал секунд десять, прижимая трубку к уху. Потом глухо спросил:
— С этим?
— Да, с Павликом! — с вызовом сказала Агния. — Понимаю, тебе он не нравится. Ты таких презираешь! А за что? За то, что у него есть деньги и дорогая тачка? В этом вся твоя сущность! Ты просто завидуешь тем, кто успешнее тебя!
— Такой же подонок, как твой Павлик, убил мою мать, — ответил он, чувствуя, что его начинает бить дрожь. — И презираю я не тех, у кого деньги, а тех, кто считает, что деньги дают ему право делать всё, что он захочет…
— Ну конечно! — воскликнула она. — Детские комплексы, обиды! Ты никогда не изменишься! Ты не дашь мне того, что я хочу.
— А что ты хочешь? — спросил он и прикусил губу, предчувствуя ответ.
— Я хочу уехать! Как в том анекдоте: "Хоть чучелом, хоть тушкой…" Я не могу! Я не хочу оставаться в этой убогой, грязной стране! А ты? Ты держишься за неё зубами! Нет, Игорь! Для меня это неприемлемо. Извини! Может, Павлик и подонок… в твоих глазах. Но он может дать мне то, что мне нужно сейчас больше всего на свете!
Он нажал пальцем на рычаг отключения и прислонился к стене.
Через пару минут, привлечённый странным звуком, Олег вышел из комнаты. Игорь стучал краем пластмассовой трубки по полочке, монотонно и задумчиво, словно сам не чувствовал, что делает.
— Я говорил, что так будет, — напомнил Олег, подходя и забирая из его руки трубку. — Женщины любят богатых и успешных.
— Женщины любят сволочей, — убеждённо проговорил Игорь…
* * *
(Глубокая осень 2017 года)
Ровно в десять утра Куропятников зашёл в банк на Непокорённых, в здании Делового комплекса. Он предъявил документы и через несколько минут был допущен к своей индивидуальной ячейке. В маленькой, защищённой от посторонних взглядов комнатке, он открыл заветный ящик и вынул несколько пластиковых карт. Под ними лежал конверт. Лев Станиславович спрятал карточки в потайной кармашек, потом вынул из конверта кусок картона с номерами счетов и усмехнулся.
"Должно получиться! — подумал он. — Никто не посмеет убить меня, пока один я знаю, где деньги. Ничего вы не получите, господа!"
Он кинул конверт обратно в ящик, закрыл и вызвал служителя. Через пять минут, выходя из здания, он ловким движением опустил в урну выданный ему ночью в музее планшет. Сердце застучало быстрее, но Куропятников заставил себя идти спокойно. "Так, всё хорошо, — успокаивал он себя. — От слежки я оторвался. Теперь на Ладожский вокзал! Нет! Через железную дорогу нельзя! Надо выехать из города другим способом. Каким? О, я знаю, каким! Таким, который никто не сможет выследить!"
Он вышел к автобусной остановке и остановил первую попавшуюся машину.
— Мне нужно попасть в Кингисепп!
— Слишком далеко, — отказался водитель.
— Десять тысяч! — быстро предложил Куропятников. — Я заплачу вперёд. Всего 250 километров в оба конца! На бензин вы потратите около тысячи, остальные девять — чистый доход! Мне очень нужно, у меня жена должна сегодня-завтра родить.
Водитель колебался. Куропятников добавил:
— Одиннадцать тысяч! Топливо я тоже оплачу.
— Ладно, садись! — решился водитель. — Только заправимся на выезде.
— Как угодно! — обрадованно воскликнул Лев Станиславович и забрался на переднее сидение.
* * *
Только когда они миновали Красное Село и покатили по Кингисеппскому шоссе, Куропятников повеселел. Никто за ним не гнался. Они спокойно миновали Русско-Высоцкое, в котором ещё в середине XIX века можно было встретить эвремейсов — коренных жителей Западной части Карельского перешейка, расселившихся южнее, как раз на этих землях. Куропятников, когда-то защитивший диплом по теме народов Ингерманландии, вспомнил, что окончательно исчезла эта этническая группа в период советской власти.
— Сейчас заправка будет, — напомнил водитель. — Остановимся.
Лев Станиславович не стал возражать. Когда машина свернула к красно-белой заправочной станции и остановилась в маленькой очереди, он вышел и прошёлся в сторону негустого перелеска. Погода выдалась хорошая, даже солнышко проглядывало. Голые деревья сплетались вдоль дороги сказочным узором. Между ними, на чёрной земле, пятнами блестел белый снег.
Куропятников заметил, что
