Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов
Всё это было не “новое” и очень часто даже не “сертифицированное”. Каждый предмет – с со своей собственной историей. Сваренные латы, с запаянной панелью, на которой ещё парой лет назад кто-то выцарапал имя. Продавцы знали, как раздувать легенду:
“Эта пластина – из корпуса разведчика, смотри на сварной шов!”
“Этот кристалл – лучшего качества, он из шахт Хальден-5!”
Каждый взрыв в прошлом становился причиной наценки сейчас.
Но Кирилл шел мимо, время от времени останавливаясь у прилавков и заглядывая в детали. Его взгляд был экономным и расчётливым. Он не восхищался. Он считывал. Он знал, что покупают здесь – и за какую цену можно продать. Его оценка шла по трем критериям. Функциональность… Возможность потенциальной перепродажи… И риск…
Функциональность – определяется состоянием внутренней структуры. Кирилл касался краёв панелей, просыпал рукой пыль в щели. Где панели не растрескались. Где кристалл не треснул и не поплыл от перегрева. Там товар можно восстановить до рабочего блока. Он щупал упругие жилы магопровода, слушал хруст керамических проводников, прислушивался к слабому вибрационному голосу живых рун – это давало понять, насколько предмет “чист” и как долго прослужит в новых руках.
Возможность потенциальной перепродажи – могла оцениваться тем, кто купит подобное дальше. Анархические ремонтные мастерские на станциях, карманные лаборатории гномов-отщепенцев, контрабандисты, строители за пределами контроля, или же крупные покупатели вроде гильдий, если поднести им подобный товар “повкуснее”. Кирилл мысленно распределял товары по корзинам. Ядра – в кузницу ремесленников… Вычислительные модули – в руки перепрошивателей карт и кибер-воров… Кристаллы Души – на черный рынок, куда их пустят как “платёжное средство”.
Риск… Это был ключевой фактор во всей этой торговле. Всё на виду означало, кто увидит, тот и узнает. Публичная продажа привлекала внимание резчиков кода и охотников за редкостями, а приватный сговор – требовал посредников с определённой репутацией. Так что сейчас, по всему тому, что он видел перед собой, Кирилл также изучал и самих продавцов. Ведь на данный момент парень искал тех, кто был готов работать тихо, без свидетелей, и тех, у кого были связи с анклавом или с гномьими агентами. Он помнил, что один неверный шаг – и нужная информация станет достоянием продавцов охотников, или, хуже, эльфийских наёмников и убийц. Вряд ли эльфы позволят той информации, что может привести к полноценному конфликту с гномами, выйти наружу и попасть в руки тех, кто в этом в первую очередь заинтересован.
Немного погодя, парень остановился у небольшой лавки, где продавали рунные пластины и даже какие-то битые чёрные ящики, “на запчасти”. В темном углу сидели двое – худенький торговец с глазками, как у ящерицы, и полукровка с бородкой, что мог быть каким-то ремесленником. Кирилл положил ладонь на стекло витрины и внимательно вгляделся. В одном из накопителей были видны следы рукописных записей гномов – старые штампы маршрутов, ломаные стрелы направлений, место, где кто-то удлинил линию координат. Мысленно хмыкнув, он оценил потенциал этого предмета. Восстановление потребует трёх типов инструментов и рунического воздействия, но в результате получится рабочая карта с шестидесяти – семидесятипроцентной точностью воспроизведения имеющихся данных. Рынок заплатит за такое двести – пятьсот империалов у средних перекупщиков или один-два кристалла Души высокого качества на черном рынке. В то же время надежного покупателя можно найти у специалистов с “пометкой анклава” – но за это придётся отдать треть выручки.
Сейрион подтянулась к нему, и произнесла практически неразличимым в этом гуле шепотом:
– Та лавка вон – она часто берёт на себя переключение рунических цепей. Работают тихо.
– Хорошо. – Ответил Кирилл. – Им будут нужны наши панели. Поставим их под видом “кузнечных реликвий”, а затем – посмотрим, кто купит на вторичке.
По ходу они встречали и “мастеров по оживлению” – старые киберпанели с наколотыми на них рунами-ремонтниками. Эти разумные умели превращать устаревшую начинку в нишевый продукт. Делали из старых процессоров медитативные ядра для храмов, кристаллы-резонаторы для самодельных щитов, и заменяли ядра в скафандрах так, чтобы та же рунная схема таких старых лат снова начала держать давление. Их почасовая цена была низка, но для фиксации нескольких единиц – достаточно выгодна. Пять империалов за сутки работы и одна мелкая рунная пластина в оплату.
Так же Кирилл присматривался и к поведению местных жителей. Кто мог бы быть заинтересован в его товарах… Кто просто смотрит… Кто записывает даже движения потенциального клиента… Он искал “тот самый взгляд” – настороженный, и острый, который исподтишка отмечает даже самые малейшие детали. Такие разумные могли быть потенциальными посредниками, или же теми, кто может продать информацию. Он замечал половую разницу в взглядах. У женщин-полукровок обычно глаз был смелее. Они крепче держали сделки. Но они были немного нервными. А у мужчин… Они были более спокойными и уверенными. Но на рожон не лезли. Среди их клиентов обычно были те, кто сумел пережить давление и презрение анклава и теперь жил в тени, готовый заплатить за шанс на статус или технологию.
Пройдясь вдоль нескольких лавок, Кирилл остановился у прилавка с неизвестным доспехом из чешуйчатого металла – тот самый, что они вынесли с “Гродхнома”. Он не выставлял его, держал в тёмном контейнере, но сумел незаметно вынуть часть пластины и провести тест на магнитный отклик. Чешуя вела себя как сплав органо-металлического происхождения – не совсем металл, скорее кованая биоструктура. В руках ремесленников она могла считаться легендой и поднять цену до уровня трёх камней Души высшего калибра у правильного покупателя даже за эту маленькую пластину. Но был тут и определённый риск. Так как кто-то в анклаве может узнать стиль ковки и спросить о её происхождении. Для продажи нужна сеть. Скрытые
