Правила подводной охоты - Дмитрий Валентинович Янковский
— Часа два, — ответил Пас.
— Тогда я дам вам по два картриджа на руки. — Он распахнул крышку верхнего ящика. — “Глубинных мозгов” у меня тоже нет. Могу дать глубиномер, если надо.
— Давай. — Я взял у него довольно большое устройство на потертом ремне с “липучкой”. — Что мы за это должны?
— На два пальца джина в каждый опустошенный картридж. Идет?
Я прикинул, получалось около половины бутылки.
“Потянем полбутылки джина?” — спросил я знаками, чтобы узнать мнение не только Паса, но и Молчуньи.
“Потянем”, — кивнула она.
— Тогда через три часа в ресторане, — кивнул Долговязый, почему-то избегая говорить на Языке Охотников. — Помочь вам с погрузкой? Эти старые аппараты тяжелее нынешних.
— Если это входит в плату, — съязвил я.
Честно говоря, я был уверен, что отставник откажется от вознаграждения. Полбутылки джина, конечно, не бог весть какая плата за два рабочих скафандра, но мне не нравилось, что затея Паса с торпедой приносит нашей компании все большие убытки.
— Входит, — хохотнул Долговязый, легко подхватывая аппарат. — Давайте наверх. Я буду подавать, а вы тяните.
Мы вытащили снаряжение и уложили его в катер.
— Постарайтесь не попасться начальству, — сказал на прощанье отставник. — А то и мне пистон вставят, и вам сантиметров по двадцать останется.
— Не накаркай, — нахмурился Пас.
Молчунья запустила мотор, и мы отошли от причала. Недоброе ощущение, преследовавшее меня с утра, не рассеялось с приобретением аппаратов, а только усилилось. Я хотел было сказать об этом друзьям, но удержался — на смех поднимут. Шутка с торпедой уже не представлялась мне забавной, как вчера, к тому же меня покинула уверенность, что рыбаки клюнут на муляж и поднимут панику. Но отступать было поздно — очень уж много мы уже наворотили, чтобы бросать затею на полдороге.
“Вдоль берега идти нежелательно, — повернулась к нам Молчунья. — Подозрительно это. Все знают, что мы собирались идти на тунца, а посмотрят — крутимся возле базы. Лучше вы нырнете и под водой двинетесь к берегу, а я отгоню катер подальше, чтобы не маячил у всех на виду”.
“Верно”, — кивнул я.
Молчунья врубила мотор на полную мощность, и наше суденышко помчалось, прыгая на волнах, к сияющему в солнечных лучах горизонту. Мы с Пасом лихорадочно собирались, чтобы нырнуть раньше, чем отойдем далеко от берега. Не хотелось зря тратить воздух из картриджей на долгое путешествие в зону предполагаемой пропажи торпеды. С незнакомыми аппаратами пришлось повозиться — устаревшие модели сильно отличались от того, с чем нам приходилось работать. Наконец мы вогнали картриджи в гнезда и не без труда облачились в грубый эластид скафандров.
— Тяжелый, барракуда его дери! — попрыгал возле кормы Пас.
— В воде будет легче, — заявил я.
Хотя и мне костюм показался ужасно неудобным, но другого все равно не было. Нацепив на левую руку допотопный глубиномер, я перевалился через борт и плюхнулся в воду. Действительно, стало легче — тело потеряло вес, обретя взамен возможность двигаться во всех трех измерениях почти без всяких усилий. Прозрачно-голубая стихия подхватила меня, и я завис в неподвижности на высоте полусотни метров над дном. Его не было видно, только писк устаревшего сонара позволял прикинуть расстояние до него по запаздыванию сигнала. С другого борта в океан рухнул Пас, окутанный пузырьками воздуха. Когда они рассеялись, подобно дыму, я помахал напарнику рукой.
“Надо было взять компас”, — показал он.
“Нет. У него активный протокол. Оператор маяка сразу поймет, что мы здесь что-то ищем. Сонар нам не даст заблудиться, к берегу глубина уменьшается”.
Двигаться без водомета было непривычно, но на тренировках в учебке нам приходилось пользоваться пластиковыми ластами, закрепленными на ногах, так что они не были нам в новинку. Пас пошел первым, я за ним. Глубину мы держали около пяти метров, чтобы не уходить в зону больших давлений и избежать кессонки при всплытии. Мы довольно быстро скользили в воде, сонар мерно попискивал, посылая сигналы в туманную пучину, простирающуюся внизу, а над головой сверкало ртутное зеркало поверхности моря, сквозь которую били прямые лучи солнца.
Это было мое первое погружение за последние полгода. Жаб оказался прав — база была спокойной, как заросшее ряской болото. Ни тревог, ни забытых мин, ни пиратов, ни браконьеров. Функции расквартированного на острове отряда охотников заключались лишь в ликвидации последствий тайфунов. Но за все наше пребывание в этих райских, по словам Паса, местах ни один ураган не удостоил нас своим посещением. Многим “дедам” такое положение вещей нравилось — ни забот, ни хлопот. А кому не нравилось, старались перевестись в другие места. Сделать это было непросто — нужен был оперативный повод, то есть надобность в том или ином специалисте в другой точке Мирового океана. Плохо лишь, что навыки специалистов на острове быстро утрачивались, и охотники превращались в почти бесполезный резерв, лежащий на крышах ангаров, покуривающий канабис и гоняющий салаг, чтоб служба медом не казалась.
Минут через десять мы увидели дно. Было оно здесь неровным, с глубокими трещинами, да и средняя глубина оказалась больше, чем мы ожидали, — метров двадцать.
“Часов нет”, — показал Пас на пальцах.
Это было проблемой. На такой глубине слишком долго находиться нельзя — азот из вдыхаемого воздуха быстро растворяется в крови, после чего при всплытии вскипает и закупоривает сосуды мозга. Кессонка. Надо либо нырять ненадолго, либо проходить сложный процесс декомпрессии, что без “водолазного мозга” тоже нелегкое дело. “Мозг” можно заменить часами и знанием декомпрессионной таблицы, но я ее последний раз видел на первом году учебки и забыл напрочь. Стало понятно, насколько мы расслабились на этой базе.
“Нырять нельзя, — ответил я. — Сдохнем на фиг”.
“И что делать? Молчунья подойдет на катере только через час, а выбраться на берег мы тоже не можем — за задницу возьмут с незаконными аппаратами”.
“Значит, будем висеть здесь, пока не дождемся Молчунью”, — подытожил я.
Дно казалось доступным — на первый взгляд расстояние в двадцать пять метров не таит в себе ни малейшей опасности. Но это было не так. Переговариваться не хотелось, и мы с Пасом парили на пятиметровой глубине, в двадцати метрах от дна. Внизу мельтешили пестрые стайки рыб, а морская трава на камнях напоминала густую звериную шерсть.
“У меня
