Сабатон. Системный приручитель 3 - Алексей Пислегин

Не конфликтует в открытую, выполнив просьбу Никиты — и ладно. И вообще, надо звать Марину в дом.

— Идёшь пить чай? — сказала Лена, постаравшись сделать голос равнодушным. Чтобы не шипеть, как злобная змеюка, и не плеваться ядом. — Мы закроемся внутри, а одной тебе тут оставаться опасно.

Марина ответила не сразу. На пару секунд зависла, но вдруг скривилась и, как показалось Лене, собралась разрыдаться. Сердце снова дрогнуло, проклюнулось сочувствие — вот только Марина не разрыдалась. Она выпалила:

— Да иди ты в жопу, монашка.

И даже непонятно было, чего в её словах больше — злости или обыкновенной обиды.

Да и вообще… Почему монашка? Как будто Лена старая дева какая-то, блин. Она, между прочим, не раз была в отношениях. Разве что — совсем не было каких-то случайных коротких связей. Если встречалась с кем-то — то всерьёз, реально надеясь остаться со своим кавалером на всю жизнь. Просто — ни разу не сложилось.

Только, с чего бы стыдиться этого?

И, вроде бы — оскорбление какое-то совсем дурацкое. Но почему тогда так обидно?

Лена не ответила сразу, теперь уже она зависла на пару секунд. Монашка, блин… Монашка? Монашка! Делать шаг навстречу этому комку стервозности теперь хотелось ещё меньше. Уйти бы — и пусть кукует в бане одна, пинает тазики. А если появятся монстры — ей же хуже.

Но, во-первых — Никита попросил о другом. Во-вторых, сейчас не время отступать. Марина хочет конфликта? Что же, пусть будет конфликт. Ещё совсем недавно Лена постаралась бы сгладить углы, теперь же — нет. Больше нельзя бегать от проблем и прятаться в своей уютной раковине, нужно становиться сильнее — во всех смыслах.

Для начала — выяснить уже отношения и показать пришлой, кто здесь главный.

Фыркнув себе под нос, Лена шагнула внутрь и захлопнула за собою дверь.

— Знаешь что, — буркнула. — Нам надо поговорить с глазу на глаз. И расставить всё точки над «ё».

Подумав секунду, добавила финалочку:

— Блудница.

Марина состроила высокомерную гримасу и фыркнула:

— Блудница? Ничего получше придумать не могла? Меня, знаешь ли, и похуже называли.

Прозвучало правда глупо, но Лена честно пыталась подобрать что-то в стиле монашки, только наоборот.

Проворчала:

— А монашка, значит — это нормально?

— Уела. Только, от меня ты что хочешь? Я ведь не дура, я…

Тут Лена не выдержала, громко фыркнула и перебила её:

— Ага, конечно, не дура. И телефон для селфи с Шенгом не искала, и полуголая непонятно где спать не ложилась. Ещё и пьяная. Очень продуманная дама, ничего не скажешь.

Марина насупилась.

— Думай, что хочешь. Но я понимаю, что вы меня сейчас всей толпой ненавидите. И ты — больше всех. Можете сколько угодно водить вокруг друг друга свои дебильные хороводики, обниматься и говорить, какие вы все дружные и хорошие. Меня в это только не втягивайте, а то блевану.

— Действительно. Зачем становиться частью отряда? Лучше изобразить сигму-дед инсайда и поливать всех дерьмом после того, как сама же всё испортила. Вопрос тогда один: что ты вообще здесь забыла?

— Кого изобразить? Сигма — это ладно, это я помню. Ты нашла, что вспомнить, конечно. Дед тут причём?

Лена смутилась.

— Дед инсайд. Мёртвая внутри, типа, — проворчала она. Скепсис во взгляде Марины заставил покраснеть — хорошо хоть, при слабом свете свечи этого не должно быть видно. — Что⁈ Ты тоже должна это помнить! Я не настолько старше, вообще-то!

— Бабка, — Марина тут же нашла, куда ударить. — Карга. Пенсия. Первый срок Путина застала?

Это был какой-то идиотизм. Детский сад — так Никита любит иногда побурчать себе под нос. Вот только, Лена не удержалась и выпалила:

— Ещё про Ельцина спроси! Я в две тысячи двенадцатом родилась!

— Вы тогда ещё на бересте писали?

— Нет, такое у вас больше принято.

— У кого — у нас? — фыркнула Марина.

— У девиц древнейшей профессии. Преемственность поколений, всё такое. Спали с мужиками ради выгоды ещё до того, как изобрели деньги.

— Ха. Ха. Ха, — холодно отозвалась Марина, каждое «ха» сопровождая хлопком в ладоши. — У монашки есть зубы? Я думала, ты будешь мямлить и краснеть.

Раньше, может быть, так и было бы. Лена с возрастом научилась включать стерву, но давалось ей это нелегко. И она предпочитала вовсе не идти на конфронтацию.

Тем более, работала она не на базаре — а преподавателем в университете. С коллегами отношения и без того были хорошими, а студенты её любили. Из привычной зоны комфорта выходить не было смысла.

— Не думай, тебе не идёт. Я за своё буду драться до конца. Это ты можешь только под мужиков стелиться и бегать. У нас принято брать в руки оружие и идти до конца.

Марина поджала губы. Да, вот это — попадание в яблочко. Пока что она в их группе никто. Не только потому, что новенькая. И даже не потому, что безвозвратно испортила о себе первое впечатление.

Все они сражались плечом к плечу, вместе боролись за жизнь, преодолевали себя. Это чувство единения, прежде незнакомое ни Лене, ни остальным — удивительно.

Они латали друг друга, вытаскивали с того света. Вставали против тварей единым фронтом. Как тогда, в бою с крысами, когда действовали, будто единый организм.

Было страшно до ужаса. Мужчины стояли впереди — и монстры разбивались о них, будто волны о скалы. А они, девушки, только и успевали, что выпускать один арбалетный болт за другим…

Марина же чужая для них ещё и потому, что не проливала вместе с ними кровь. И прольёт ли вообще — большой вопрос.

— Я доверяю Никите, — продолжила Лена. — Он… Знаешь — он всерьёз верит, что ты можешь стать одной из нас. По-настоящему, а не просто рядом постоять.

Марина, до этого старательно сохранявшая покерфейс, удивлённо уставилась на