Ловец духов - Григорий Константинович Шаргородский
Из-за всех этих размышлений успокоиться удалось нескоро. И, словно в издевку, едва задремал, как тут же меня снова что-то разбудило. Уже собрался высказать все, что думаю о неугомонных соседях, но понял, что лежу в полной темноте и тишине. Точнее, полными они не были – через щели в прикрытых ставнях пробивались тонкие лепестки лунного света, а тишину разбавляло сопение парней и ровное дыхание Акиры.
Так что же меня разбудило? Через секунду я узнал ответ на этот вопрос, почувствовав одержимого, причем очень близко. Но как так?! Виринея же обновила защиту! Да и Здебор наверняка бдит.
На новом месте в первый де же день я решил спать по-походному, поэтому особо одеваться не пришлось – лишь обулся, натянул боевой пояс и сразу ухватился за лежавший рядом на лавке дробовик. Сначала прислушался к звукам за стенами и только потом толкнул лежавшего на соседнем топчане Акиру. Наставник проснулся мгновенно, не издав ни единого звука.
Пацанов будить не стали и тихо вышли наружу. Ополовиненная луна, уже собравшаяся нырять за темную стену леса, давала достаточно света, чтобы осмотреться, но ничего эдакого я не увидел. Ощущение присутствия духа шло откуда-то из-за старого сарая. Я сконцентрировался, чтобы осторожно заглянуть в духовный мир, но мое внимание отвлекло появление Виринеи на пороге усадьбы. Тоже почувствовавшая неладное ведунья явилась с керосиновой лампой, а из-за ее плеча выглядывала Васька, одетая лишь в тонкую ночнушку. И тут по ушам ударил пронзительный девичий визг, исходившей из той самой сараюшки, до которой еще не дошли руки новых поселенцев. Через мгновение из полуразрушенного здания выскочила голая девица и с воплем бросилась к усадьбе, а следом за ней, окончательно доламывая и без того хлипкое строение, полезло нечто большое. Я наконец-то сумел справиться с растерянностью и, заглянув в духовной мир, увидел мощную ауру бесноватого, а еще крохотную искорку души, улетевшую в небо. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что душу своим богам отдал тот, с кем уединилась голая дуреха. Но сейчас мне не до размышлений о глупости похотливой молодежи, нужно что-то решать с бесноватым.
Что неприятно, такого мне видеть еще не доводилось. Ведуньи, принявшие в свои объятия жертву ночных загулов, пока не помогали, так что решение принимать мне. Впрочем, о чем тут думать – стрелять надо. Вот я и пальнул в жуткое создание, лишь отдаленно походившее на человека. Если бы у меня кто-то спросил, как должен выглядеть настоящий леший, то я описал бы нечто подобное. Словно кто-то сплел из веток и кореньев броню и напялил ее на человека. Правда, было видно, что дерево теперь не только снаружи бесноватого, но и внутри. Да что уж там, оно стало частью тела – один организм, вон как шарят по сторонам росшие из тулова и плеч, похожие на змей гибкие корни. Почти такие же оплетали Виринею и Здебора, когда мы сунулись в логово матери дриад.
Еще до того, как резиновая пуля ударила в большое и корявое тело, я понял, что не сработает. Не скажу, что прямо почуял это, но опыт и интуиция вопили, что поможет только серебро. Увы, и оно лишь замедлило и разозлило бесноватого.
– Да что же ты за тварь такая? – прорычал я, пытаясь рассмотреть ауру монстра.
А выглядела она более чем странно. Да это и не бесноватые вовсе! Скорее древесно-мясной кадавр. Носитель духа давно мертв, и оттого тварь становилась особо опасной. Сам дух хоть и висел на спине мертвяка, как это происходит и с обычным бесноватым, но большая его часть проникла внутрь сросшегося с древесиной плоти. На что способны гибкие корни, я знал, и когда отстрелявшийся Акира вдруг выхватил из ножен меч с явным намерением броситься в рукопашную, успел перехватить его за широкий рукав куртки:
– Нет, не приближайтесь к нему!
Нихонца я осадил, а вот Здебора не успел. Да и как тормознешь эту вдруг вынырнувшую из темноты и набравшую изрядную скорость машину для убийств? Увы, смертельно опасным оборотень был для кого угодно, но не для этой деревяхи. Вцепившийся в кадавра Здебор начал рвать корневидные щупальца и скрывавшуюся под ним мертвую плоть, но тут же, как и в прошлый раз, попал в захват щупалец. Ну вот ничему не учится бродяга!
Здебор рычал, пытаясь освободится, но все новые корни оплетали его конечности, притягивая к телу монстра. Вторя отчаянному рычанию оборотня, пронзительно вскрикнула Виринея, тут же начав произносить какой-то наговор. И что удивительно, чары ведуньи вроде замедлили монстра. Все это я подмечал уже на бегу. Напрямую к кадавру бросаться не стал, а обошел его чуток стороной. Затем запрыгнул на горбатую спину. Несмотря на кажущую неуклюжесть самого монстра, его щупальца были очень быстрыми. Тонкие побеги проросли прямо сквозь плетение более толстых корней горба и попытались оплести меня. Повезло, что самые толстые и мощные щупальца были заняты Здебором, так что я успел воткнуть костяной нож в горб, под которым скрывалось средоточие духа. Не факт, что достал бы, но Обжора тут же потянулся своими силовыми нитями к нутру духа и начал его пожирать. Мне с этой стороны было плохо видно, но кадавр явно бросил терзать оборотня, сосредоточившись на мне. Тело неприятно сжали шершавые тиски, но лишь на мгновение, а затем что-то внутри духа лопнуло, и он распался темной дымкой. Тело кадавра еще секунду постояло и обмякло, а затем и вовсе развалилось кучей корней и веток, из которой тут же нестерпимо завоняло падалью.
– Что это было? – хрипло спросил я у подбежавшей к нам Виринеи.
Здебору тоже было не очень хорошо, но на ногах он держался уверенно.
– Не знаю! – раздраженно рявкнула на меня ведунья, с одуревшим видом пялясь на воняющую кучу, но затем все же выдавила из себя: – На древня похоже, но не было у нас таких, пока дриады не явились. Лешие могут из коряги коряжника сделать, но такую мерзость вижу впервые.
Да уж, диковинный монстр. Даже в книге Корчака я не встречал упоминания о чем-то подобном, хотя о дриадах он писал подробно.
– Но как он попал под тот сарай?
– Не знаю я! – снова, но уже с истерическими нотками выкрикнула Виринея.
Васька подошла ближе к наставнице и успокаивающе погладила ее по плечу.
– А еще одного тут не может быть? – не успокаивался я, хоть и не
