Питомец - Хайдарали Мирзоевич Усманов
"Ты моя тень, мой клинок, мой зверь…а я – твоя опора. Я пойду за тобой, если ты ведёшь меня."
Он с трудом поднялся. Его тело уже было покрыто обильным потом. Грудь содрогалась от глубоких вдохов. Ядро внутри пульсировало всё быстрее и быстрее – в такт пульсации у змеиной груди. Даже воздух вокруг него зашевелился, словно его собственное тело начало втягивать энергию мира, реагируя на стимул прорыва.
"Ты меня подталкиваешь… Значит, я иду."
Он не принимал пилюль. Не ждал звёздного часа. Прорыв шёл сам. И всё, что ему оставалось – поддаться этому огненному приливу. Он закрыл глаза, сел в медитацию – и позволил пламени слиться с дыханием.
Когда Андрей погрузился в медитацию, всё пространство вокруг словно исчезло. Ни звуков, ни ветра, ни запахов – только внутренний рев энергии, кипящей под кожей.
Он сидел в центре печатного круга, вдавленный в землю, словно чугунная гиря. Под ним медленно раскалялся камень, а над головой – воздух сворачивался в спираль, вытягиваясь в вихрь духовной энергии. Всё происходящее было уже не подвластно воле – это был живой поток, и он просто позволил себе быть его проводником. Внутри, в самом центре его живота, ядро взбухло, как плод на грани лопания. Оно светилось изнутри – сперва мягко, как уголь, потом всё ярче, пока не стало ослепительным солнцем, закрытым только тончайшей оболочкой.
"Оно больше не выдержит…"
Тело бил озноб, а потом накатила такая жара, что Андрей захрипел сквозь стиснутые зубы. Его кости, изменённые влиянием кости Падшего Бога, прямо внутри его тела начали светиться – тускло, но стабильно. И тут же – огонь, чистая примитивная энергия, пошёл по всем каналам, будто кто-то влил в его кровь расплавленное золото. Он не кричал. Он молчал. Сгорал в тишине.
Потом… Ядро треснуло. Первая трещина – будто молния прошла по сознанию. Вторая – у него хлынула кровь из носа. Третья – мир померк, а сам он впал в частичное забытьё. Он не видел света. Не чувствовал земли под ногами. Но ясно ощущал, как внутри него рождается нечто новое. Старая форма ядра рушилась, коллапсировала внутрь, а затем – взрывалась светом.
– Доу Лин. Вторая звезда…
Новая структура разворачивалась, как пламя феникса. Более плотная, более мощная, более осознанная. Это было уже не просто ядро. Это было малое солнце, греющее изнутри.
Когда волна прошла, Андрей рухнул на землю, тяжело дыша. Его грудь вздымалась, как кузнечные мехи, а кожа была покрыта липкой испариной, под которой медленно выступала чёрная грязь – вытесненные токсины и остатки отжившего тела. Веки дрожали, но не поднимались. Пальцы сжимались судорожно. Кровь вытекала из-под ногтей и из ушей. Даже волосы в висках были обожжены энергетическим всплеском.
Он сжёг часть себя. Ради очередно ступеньки. Ради власти. Ради жизни. Которую хотел удержать на своих условиях. Он лежал не менее часа, не двигаясь, словно покойник. И лишь когда змея, теперь невероятно огромная и грациозная, осторожно подползла и сомкнулась кольцом рядом, он медленно поднялся на локти. Связь между ними теперь сияла ярче. Глубже. И даже… живее.
Потом он встал, еле-еле. Шатаясь, как после отравления. Но стоило ему сосредоточиться, как пульсация энергии прошла по меридианам.
– Мощь… Густая, как смола…
Ранее, энергия в теле была влажной и текучей, будто туман. Теперь она ощущалась как плотное, тягучее пламя, которое можно сжать, сформировать, выплеснуть наружу с невообразимой силой. Он вытянул руку – и в воздухе раздался хлопок, словно пустота сжалась, реагируя на его намерение.
– "Да… это уже не просто сила. Это – власть."
Змея медленно извивалась позади него. Её новая чешуя, гладкая и отливающая синим блеском, поблёскивала в солнечном свете, как полированная сталь. После недавнего прорыва она сбросила старую кожу, что теперь свёрнутая в аккуратный рулон, лежала в особом тканевом мешке на поясе Андрея. Весомая, упругая, покрытая узорами, напоминающими древние печати. Он уже знал, что из этой шкуры выйдут артефакты, достойные древних мастеров. Сейчас же их путь лежал вниз, к тому самому месту, где секта Нефритовой Луны пыталась провести ритуал подчинения духа, и где недавно его техника и гнев разрушили магический узел.
С вершины склона, где Андрей застыл, глядя на разрушенный ритуальный узел. То, что раньше было идеально выверенным кругом, теперь было испещрено трещинами, выжжено, перепахано ударами силы. В центре зиял кратер, как от падения небесного метеора. Осколки артефактов, оплавленные камни, тлеющие пятна на земле. Здесь всё ещё витало ощущение страха и боли, словно отголосок жертв, чьи души пытались привязать к этой точке.
"Словно они пытались связать миры…"
Андрей не спешил. Он вытянул руку, и печать Света Неба вспыхнула на ладони. Потом он плавно прошёлся вокруг воронки, читая остаточные волны – нити энергии, затухающие, но ещё опасные. Он видел их. Нити вкраплений боли, лжи, страха. Чёрные магические волосы, тянущиеся к подземным корням, к тем, кого ещё не смогли забыть.
“Я очищу всё.”
Потом он разложил вокруг ритуального круга три круга-печати. Уничтожение… Поглощение… И преобразование… А затем начал методично собирать осколки артефактов, складывать их в хранилище, вырезать вкрапления духовной материи из обугленных рун, вытягивать остатки крови из почвы, чтобы не дать им привязаться к новым жертвам.
Среди обломков он нашёл остатки пентаграммы, выложенной из серебра с чёрной ртутью, зубчатый браслет, пахнущий пеплом – скорее всего, амулет накопления боли, сосуд с сердцем зверя, заключённый в смоляную кувшинку. Всё это он отправил в печать-поглотитель. Некоторые предметы он оставил себе, чтобы изучить позже. А, возможно, и использовать против самих сектантов.
Когда сбор был закончен, он встал в центре места ритуала.
– Пора завершить всё это. – Огромная тень змеи поднялась за его спиной, вытянулась дугой, обвивая поляну. Её глаза вспыхнули холодным синим светом. Андрей вздохнул, вложил в ладони энергию ядра, и ударил печатью разрушения в землю.
Вспышка… Взрыв… С места печати взметнулся гигантский луч света, уносящийся в небо, как стрела очищения. Сотни рун вспыхнули по кругу, сорвались вверх, закружились в вихре и обрушились вниз, сжигая само пространство. Деревья у границ этого жуткого места затрепетали. В воздухе стояла нестерпимая жара… Земля дрожала, как в лихорадке… Даже воздух
