Огни над волнами - Андрей Александрович Васильев
А потом случился Век смуты, изменивший все, в том числе и отношение к богам. Старые разрушенные храмы никто не спешил восстанавливать, да и новые каждому богу строить не стали. Как-то так повелось, что начали ставить храмы всех богов, рассудив, что одного дома на всех хватит. Сначала боялись, не разгневается ли небо, не случится ли беды? Не случилось. И это люди тоже подметили.
Сейчас, спустя триста лет, богов о чем-то просят, но это, скорее, привычка, идущая от дедов и прадедов. Просить — просят, это да, но не сильно верят в то, что желаемое случится. Или не верят вовсе. Нет, разумеется, так дела обстояли не везде, были на континенте даже целые королевства, в которых боги по-прежнему считались непогрешимыми и всемогущими, но таких мест становится все меньше и меньше.
Что до меня, я сам никогда ничего у богов всерьез не просил. Даже тогда, на площади перед замком, в день инициации — и то не просил. Дело не в том, что я их не уважаю, тут другое. Обо мне в этой жизни никто никогда не заботился, так с чего вдруг какой-то небожитель станет это делать? Смешно, право слово.
Правда, когда летом меня лже-Эвангелин на кровати распластала, что-то такое у меня в голове вертелось, врать не стану. И мне тогда повезло, я выбрался из ее объятий живым и здоровым. Правда, не уверен, что благодарность за это надо приносить именно богам, мне кажется, тут дело в другом.
И тем не менее ритуал выбора бога был неотъемлемой частью завершения обучения мага, это была традиция с тысячелетними корнями. Наставник вручал вчерашнему подмастерью посох, потом представлял новоиспеченного мага тому конклаву, в котором сам состоял, а после происходило избрание той божественной сущности, которая будет определять судьбу нового чародея в этом мире. Прием в члены конклава, вручение нагрудного знака и прочие ритуалы — это все потом. Сначала — выбор своего бога.
Так вот, наш Ворон отказался делать этот выбор. Он заявил, что ему небесный пастырь не нужен, он и без подсказки свыше сам найдет свою дорогу в этом мире. А то и не одну. Сначала ему тактично намекнули на неправоту бывшие соученики. Мол, как так, традиции невесть сколько лет, все через это проходили, вон совет конклава нахмурился, надо бы стариков уважить. Потом присоединились остальные маги — дело-то было в главном зале конклава «Силы жизни», к которому принадлежал наставник вчерашних подмастерьев. Ворон на все это посмотрел, дослушивать не стал, коротко поклонился и покинул помещение.
И стал отступником. С этого момента он не мог примкнуть ни к одному конклаву, более того, для него закрылись границы нескольких королевств. В том же Асторге к богам относились с невероятным почтением, называли их именами детей и не приветствовали тех, кто возводит на них напраслину. То есть орден Истины и магов-отступников.
Да, дело обстояло именно так. Орден если и не проявлял презрения к богам в открытую, то уж точно не поклонялся им. Так шло с самого начала, с момента его создания. «Если боги есть, то как они допустили то, что творили вы, их дети?» — так говорили основатели ордена, когда тащили на костер магов, взывающих к богам о помощи. Как я уже сказал, ни один из чародеев не был спасен, все превратились в пепел. С тех пор у магов изрядно поубавилось веры в богов, а у ордена, напротив, прибавилось уверенности в том, что им никто помешать не сможет, ни на земле, ни с небес.
Правда, отступников и орден не жаловал. Маг, поправший каноны, устои существования, опасен вдвойне. Со слов Рози, именно так рассуждали отцы-инквизиторы. А потому за отступниками был особый надзор, и, если что, рассчитывать на снисхождение таким магам не приходилось.
С одной стороны, эти объяснения внесли определенную ясность в то, что с нами случилось летом, и стали понятны такая невероятная настойчивость покойного Августа Туллия и его стремление отправить нашего наставника на костер. С другой — возникла масса вопросов. Как боги вручили Ворону скипетр наставника, если он отказался от их покровительства? По идее если они не существуют для него, то и он не существует для них. И почему они все-таки отбирают из нас тех, кто будет магом? Какова наша судьба? Ворон не член конклава, кому он нас будет представлять после получения посоха? Может, будучи учениками мага-отступника, мы тоже становимся таковыми и наше будущее уже перечеркнуто? Тогда почему он нас об этом не предупредил? Хотя о чем я, это же Ворон.
В общем, вопросов много, ответов нет. И посоветоваться, кроме Рози, не с кем — передавать содержание наших с ней разговоров кому-либо другому мне даже в голову прийти не могло. Что говорится между нами, между нами и останется.
Зато было про что подумать по дороге, которая знай себе петляла через заснеженный лес. Точнее, было бы о чем подумать, кабы не Мартин с Гарольдом, заспорившие о разбойниках и засадах.
— Здесь разбойников полно, — разорялся Мартин. — Герцоги иные деревни до такого довели, что жителям только выходить на большую дорогу и остается.
— Но не на эту же, — возражал ему Гарольд. — Сам посуди — лес редкий, снег глубокий…
— Да нет тут никого! — рявкнул из начала колонны Фальк. — Сколько можно из пустого в порожнее… Отсюда даже дичь разбежалась давно, какие могут быть разбойники?
— О чем он? — удивился Мартин. — Ничего не понял.
— Поясни, — потребовал Гарольд.
— Вы бы хоть задумались, откуда тут, в лесу, взялась протоптанная дорога? — рассмеялся Карл. — Кому понадобилось ее здесь торить? Особенно если учесть, что торговли на побережье сейчас нет — война кругом. Следы вы читать не умеете, это ладно, вы горожане, кроме как на охоту за стены не выбираетесь, но подумать-то можно? Да и по сторонам поглядеть иногда. Вон дерево срублено, вон… э-э-э… Желтый снег, так сказать. И не только желтый. А вон — обломок от древка алебарды или чего-то подобного из земли торчит. Нет, Гелла, это не деревце, даю тебе слово.
И на самом деле, как это я не замечал
