Ключ Руна - Александр Изотов
И, морщась, макнул пальцы в кровь под сломанным носом… Вот гадство!
Правда, у орка тоже текла кровь с губы, и он даже сплюнул какую-то дрянь на помост. Кажись, он там не прикусил, а откусил себе язык.
Воцарилась тишина, которая тут же нарушилась шёпотом глашатая, подбежавшего к воеводе. Мол, а кто выиграл-то, кровь ведь у обоих?
В этот момент произошло странное… Потому что у орка наконец-то ожила и будто запульсировала чёрная руна. Он смотрел на меня, тяжело дыша, оскалившись окровавленными клыками, и его глаза наливались густой, почти чёрной кровью.
А потом, заорав, он вдруг развернулся и просто метнул топор… в княжну. Я едва не ослеп, когда перед рядами скамеек, где сидела знать, ярко вспыхнула какая-то стена. Она будто бы защищала гостей, но топор пробил её и влетел в то место, где только что сидела Дарья Никитична… Сидела, потому что сейчас она оказалась вдруг под ногами Копани Тяженича.
Воевода, выхватив меч, сразу бросился к убийце. На помост уже выскакивали другие дружинники.
Но действие руны явно не ограничилось одними только глазами, потому что у орка увеличились руки, появились когти и выросли шипы на плечах, а из отвисшей челюсти уже торчали гроздья уродливых клыков.
Вся площадь потонула в криках ужаса, но я успел вычленить чей-то вопль:
— Чёрная волшба!!!
Воевода, вмиг засветившийся рунами, прыгнул с мечом вперёд, мутант отмахнулся лапой, и в этот момент явно столкнулись две волшбы — чёрная и красная. Воеводу унесло с помоста вниз, а под мутантом треснули, вздыбившись, доски.
Чудище махнуло лапами, испуская волны какой-то чёрной энергии, и они просто подхватили спешащих дружинников, так же сметя их с помоста на сено. Правда, некоторым прорвавшимся вперёд не повезло — их достали когти, и на доски полетели отрубленные части тел.
Высокие гости в это время, кстати, прыгали со своих мест прямо вниз — среди них, видимо, почти не оказалось яродеев. Барон тоже стоял с мечом, но его уже закрывали спинами дружинники… Да их и так снесло всех вместе буквально через мгновение чёрной волной.
— Грецкий, стоять!
— Что? — я, который на всё это смотрел, как на фантастическое кино, только и успел повернуться. Копаня Тяженич, обхватив бледную перепуганную княжну за плечи, вдруг просто запустил её ко мне по доскам.
И она, подсвечиваясь жёлтой волшбой внизу, проскользила до меня, словно камень в кёрлинге, не докатившись всего пары метров.
— Стоять, Гре… — попытался ещё раз крикнуть Копаня, но в него ударила чёрная волна. Гном успел сгруппироваться, зажигая под собой руны, но его всё равно снесло, и Тяженич, проломив ряд скамеек, исчез где-то внизу.
А мутант, вокруг которого уже явно иссякло чёрное поле, вскинул замутнённый взгляд на лежащую посреди помоста княжну. И, отбросив от себя наскочивших на него дружинников, и разорвав кого-то, словно тряпку, он поскакал к Дарье.
Мой меч лежал в другой стороне, поэтмоу я без раздумий метнулся к Дарье, закрыв её спиной и понимая, что у меня остались буквально мгновения…
— Борис! — княжна пыталась что-то нащупать в складках своего сарафана, — Я сейчас!
Сейчас она… Чего она сейчас. Вытащит топорик, что ли⁈
Монстр, который раскидывал сильнейших яродеев, словно кукол, несётся к нам, прошибая когтями доски, словно бумагу. Вслед за ним вьётся веер из капель крови, щепок и опилок, и в этом вихре я вижу только налитые чёрной яростью глаза и окровавленную пасть. Словно разъярённый адский бык.
Гадство! Гадство!.. Копаня-а-а-а!
Мысль о гноме заставила мою руку вытянуть из кармана камушек иолита… «То-ро, то-ро, то-ро», — мысленно за’то-ро’торил я, и тут меня озарило… Стоять это означает… «стоять»!!!
Я протягиваю руку.
— То— …
Оскаленная пасть уже совсем рядом, раскрывается и готовится сожрать нас обоих…
— … -ро!
Иолит зажигается, и вся эта мутированная махина, несущаяся как паровоз, просто напарывается на гномий инструмент. Я чувствую, как ломаются мои пальцы, зажатые об камень, но он не сдвигается ни на миллиметр…
Зато смачно трещат орочьи рёбра, когда грудная клетка монстра обнимает неколебимую опору. Мне в лицо брызжет смесью крови и костей, и рычащая пасть останавливается всего в сантиметре от моего лица, шмякнув мне по губам ужасно вонючим языком.
Я, правда, не учёл одного — по инерции меня ударило его удлинёнными лапами, ломая рёбра и челюсть уже мне, и я, перелетев через Дарью, рухнул куда-то в сено. От удара о землю воздух окончательно выбило из моих лёгких, меня осыпало шелухой, и да я ещё её и резко вдохнул…
Сознание я потерял не сразу, лишь когда успел заметить, как сжимаю в сломанных пальцах мой верный иолит. Мир потемнел, обещая мне сладкое забытье. Может, хоть сейчас, когда я на пределе, смогу почувствовать источник яри внутри? Ну? Ну-у⁈
Нет, ничего…
Гадство.
Глава 12
Все хотят Грецкого
Тот, кто хоть раз терял сознание, знает, каково это — очнуться и несколько мгновений не помнить, кто ты. Когда произошедшее с тобой складывается из осколков, и ты цепляешься хоть за какое-то чёткое воспоминание, чтобы собрать себя по кусочкам.
Может, кто-то и видел в таком состоянии пресловутый свет в конце тоннеля, но я даже толком не запомнил, как с помоста рухнул. Какие уж там видения?
Очнувшись, я и вправду не сразу себя осознал. Где я? Сверху бревенчатый потолок, из таких мощных брёвен, что мне даже не обхватить. Очень грязный потолок, кстати, и пыльный.
А кто я? Знаю, что я — это я… Ну, а кто ж ещё это может быть? Но кто конкретно? Как же голова трещит…
— Господин Грецкий, а вы везучи, надо признаться.
Тихий вкрадчивый голос проник в мои уши незаметно, и я даже не сразу осознал, что со мной говорят. Но я ещё недостаточно оклемался, поэтому так и продолжал пялиться в потолок. А Грецкий — это, стало быть, я…
— Вы сегодня увидели, на что она способна, — голос продолжал, — Вам два раза везло, но, сударь, вы же понимаете, что везение когда-нибудь закончится?
Я пока молчал… Собеседник явно с умом выбрал момент, чтобы со мной говорить. Вот на этой границе сна и яви, когда я уже слышу, но тело ещё спит.
Гадство! Да меня, кажется, чем-то усыпили…
— Но у вас есть шанс
