Жрец Хаоса. Книга IV - М. Борзых

Лишь краткий миг, краткое воспоминание — и оно тут же развеялось дымом. Пришлось сглотнуть, чтобы сбросить с себя оцепенение. Будто что-то родное и близкое коснулось души — и вновь исчезло, растворившись в реалиях здешнего мира.

Дождавшись, пока кицунэ завершит мелодию, я спросил:

— Что это за песня?

— Это колыбельная. Мама всегда пела мне её в детстве, когда мне снились кошмары. Говорила, что она убережёт от любых бед.

Выходит, с колыбельной я угадал. И, скорее всего, просто случайно уловил эмоциональное состояние Юмэ. А лицо женщины, склонившейся над колыбелью, было лицом её матери.

Момент был безусловно трогательный, а потому зацепил даже меня. А я-то размечтался, что вспомнил что-то из прошлой жизни… Выходит, нет. Да и вишнёвого цвета глаза тоже свидетельствовали о том, что это была мать вишнёвой кицунэ, не говоря уже про азиатские черты. У меня, как никак, в роду вроде бы индусы отметились. Хотя родословной из прошлой жизни я знать не мог, но совпадений с Юмэ было гораздо больше, чтобы приписывать воспоминание себе.

— Пришёл сказать тебе, что архимаг Кагэро покинул столицу. Пока ты в безопасности и можешь покинуть своё место «заточения».

Юмэ кивнула, но выражение лица у неё не изменилось. Она молчала, что было ей не свойственно. То ли меланхоличное настроение после колыбельной на неё так повлияло, то ли сидение взаперти… Но от дерзкой, раскрепощённой и местами даже нахальной девицы не осталось и следа. Эту девушку хотелось оберегать от невзгод мира.

Юмэ подняла на меня взгляд и тихо произнесла:

— Я очень не хочу быть для тебя обузой, Ярите. И, здраво подумав, я решила написать письмо жрецам храма, чтобы они помогли мне. А это значит, что нам нужно приняться за твоё обучение как можно скорее, поскольку, когда за мной приедут братья и сестры, я уже не смогу тебя учить.

Надо же, а ведь я сам шёл к Юмэ с предложением, чтобы она написала в храм. Однако же умная девочка — она прекрасно осознавала, что живёт у меня на птичьих правах, и в любой момент дед мог затребовать её обратно. А вот против храма, видимо, он пойти бы не смог, как и предупреждала бабушка.

— Тебе нужны письменные принадлежности?

— Нет, — покачала головой кицунэ, развеяв арфу. — Создам сама. Ну и, если ты свободен, проведём с тобой ещё один урок.

— Для вас, мой прекрасный сэнсей, я всегда свободен.

Та только криво усмехнулась и сказала:

— Я однажды напомню тебе эти слова, Ярите.

Одна фраза, и передо мной вновь стояла дерзкая соблазнительница, а не нежная и ранимая девушка. Она сбросила на пол несколько подушек и грациозно уселась на них, указав мне на одну из них напротив.

Тусклый свет артефакторных ламп мерцал на стенах спальни Юмэ, отбрасывая зыбкие тени, которые вдруг начали то сжиматься, то растягиваться, будто дышали в такт её словам. Кицунэ обвила босые ступни собственным хвостом, как живым покрывалом. Тёмная прядь волос, выбившаяся из причёски, медленно обвивалась вокруг её пальца, будто живая.

— Ты уже умеешь прятать тени и искажать свет… — её голос звучал лениво, но в рубиновых глазах вспыхивали искорки. — Но самое сложное — скрыть себя. Личина — не просто маска, — продолжила Юмэ. — Она должна дышать. Жить. Обманывать даже тех, кто знает тебя в лицо. Готов?

Я кивнул, пристально вглядываясь в движения иллюзионистки и в магическое плетение, кружевом создаваемое лисой между пальцев.

Юмэ ухмыльнулась и провела ладонью по лицу. Её черты задрожали, поплыли, как дым над костром, и вдруг — передо мной сидел я сам. Точная копия. Даже родинка у левой брови, даже едва заметная царапина на подбородке, оставшаяся после сражения с индусами.

— Видишь? — спросил меня собственный голос, но с интонациями Юмэ. — Я не просто «выгляжу» как ты.

Копия склонила голову, повторив мой привычный жест — лёгкий наклон вправо, когда я сосредотачивался.

— Я копирую твои привычки. Как ты морщишь лоб, когда думаешь. Как уголок рта дёргается перед тем, как засмеёшься.

Лицо снова расплылось, и передо мной снова сидела Юмэ.

— Без этого иллюзия хрупка, как осенний лёд.

— Значит… надо не только выглядеть иначе, но и… примерить на себя роль, — сделал я закономерный вывод.

— Роль? — она рассмеялась, и её клыки блеснули в полумраке. — Нет. Ролей мы играем предостаточно в обычной жизни. Тебе нужно стать кем-то.

Она поднялась с подушек, и её тень на стене вытянулась, став неестественно высокой.

— Но начнём с малого.

Она встала прямо передо мной, так близко, что я почувствовал лёгкий аромат спелой вишни и чего-то сладкого — мёда, может быть.

— Закрой глаза.

Я повиновался.

— Представь, будто твои зрачки — это озёра, а цвет радужки — просто отражение неба. Сегодня — не голубое, а… медное.

В темноте за веками заструились золотистые блики.

— Чувствуешь тепло? Открой глаза.

Я открыл — и в зеркале напротив мелькнули чужие глаза, янтарные, как у хищника. Но уже в следующее мгновение они снова стали моими собственными. Разного цвета.

— Слишком резко! — Юмэ щёлкнула пальцами у меня перед носом. — Иллюзия — это плавность. Попробуй снова, но удерживай образ, будто он тебе дорог.

Я сосредоточился на звериной природе горга, которая и подарила мне один янтарный зрачок. Спустя мгновение в зеркале я рассматривал себя иного. Таким я больше походил на индуса… или же на демона.

Но изменение цвета глаз было лишь первым шагом. Позже, когда я уже пятый раз пытался изменить форму носа, а получалось лишь нечто кривое и неестественное, Юмэ рассмеялась.

— Выглядит, будто тебя ударили лопатой!

— Ты сама видела ещё в первый раз. Нос мне ещё тогда не давался, — улыбнулся я.

— Следи за ощущениями! — прошептала она мне на ухо и встала у меня за спиной, приложив ладонь к моей переносице. Её пальцы были прохладными, но там, где они касались кожи, возникло странное тепло.

— Вот так. Плавнее.

Под её прикосновением кость будто сдвинулась, стала мягкой, как глина.

— Она же на самом деле не?!. — я потянулся к своему носу, но Юмэ отстранила руку.

— Нет, это лишь твоё ощущение. Но хорошая иллюзия всегда физична.