Фрилансер. Вольный копейщик - Сергей Анатольевич Кусков
— А он тут при чём? — не поняла высочество.
— Это он сказал мне, что я не прав, не нужно так делать, что лучше узаконить отношения. Он, как и я, считал, что у нас серьёзно, что Фрейя хочет семью, мужа-помощника в делах, который её разгрузит, взяв все скользкие проблемы на себя. Он тоже не догадывался, что она меня всего лишь использует.
— Сука! Тварь! Мразь! Дура конченая!..
Бельчонок вскочила, затопала и ещё долго изгалялась, поливая сестру нелитературными эпитетами, стараясь не повторяться, и её лексикон внушал.
— Что теперь? — прилегла она рядом. Ну как прилегла, голова на подушке возле моей, а тело внизу, встала перед кроватью на колени.
— А теперь позови кого-нибудь из эскулапов, пусть меня вернут в строй? — попросил я. — И заодно расскажут, что со мной, и сколько так провалялся. А потом будем жить дальше. А что нам остаётся? — Пощекотал свободной рукой её носик.
Она поднялась, поправила юбку и блузку.
— Ты провалялся часа четыре. Сейчас поздний вечер. Лионелла, как узнала, что ты творишь дичь, приказала Лане брать меня в охапку и тащить сюда — чтобы из нирваны тебя вытащить. Они испугались — у тебя по их словам очень красноречивый был взгляд. Заодно меня тут прокапали, пока ты в отключке — ни следа похмелья, представляешь?
Представлял. И улыбнулся. Пожалуй, впервые после вершины мира. Меня любят, обо мне заботятся, и делают это совершенно правильно. Даже не имея информации о том, что произошло наверху, позвали Бэль, а не ЭТУ. Аналитическая психология в корпусе, как обычно, на высоте.
— Ну, вот я и тут, жду, как очнёшься, — мило улыбнулась она. — Сказали, вот-вот, тебя чем-то эдаким не кололи, только чтоб спал, пока бровь зашивают и грудь перебинтовывают. А ещё твоих вызвали, дочерей единорога которые. Как поняла, Фрейе специально ничего не сообщали, но Бергер ей «стучит», так что она в курсе. Но не пришла, не позвонила, не попыталась увидеть.
— Ну, а смысл, если со мной всё в порядке? — криво усмехнулся я.
— Не так уж всё радужно, — покачала Изабелла головой. — У тебя ребро сломано. Лионелла сказала, легко отделался, могло быть хуже. И растяжения есть. Но не критичные — жить будешь. Переломов нет, вывихов нет. Прям везунчик! А, ну да, там бровь рассечена, и костяшки сбиты, но такие шрамы мужчину украшают, потому о них не говорю.
— Иди уже, информационное агентство, — улыбнулся я, а мог бы дотянуться до её попки — шлёпнул бы. — Я встать хочу, а тут капельница.
— А насчёт жить дальше — я согласна! Как раз то, что сама хотела предложить. — Она выдала потрясающую улыбку, развернулась и убежала, свободная юбка сделала финт, приятно скрасив моему мужскому глазу картину прекрасной… Части тела Бельчонка.
* * *
М-да, столько лет, столько жизненного опыта (уже), а — дурак-дураком! Ну на кой чёрт мне нужно было ставить бота на максимум? Повыпендриваться захотелось? Теперь буду три-четыре недели мучиться. Нет, из-за химии ребро должно поджить раньше, но квест на две недели, когда нельзя глубоко вдыхать, гарантирован. И мышцы болят. ВСЕ мышцы. Круче было только тогда, когда мне оную химию только начинали колоть, когда спасала лишь горячая ванная, да и то на время. Ладно, тогда справился — и сейчас прорвусь. Растяжения тоже не приятны, например, стрелять сейчас не стоит, запястье правой руки болит. И кожа на пальцах свезена… Ну, а бровь вообще не считаю — переживу, хотя на неё и наложили шов. Так что констатирую, отделался легко.
Ах да, одежда вся на выброс, как и превращённые в хлам туфли, но я и не планировал, что будет иначе. Жаль старикана Феррари, разорится он так со мной… Хотя, он сам говорил, себестоимость костюмов — жалкие центаво, а вот дружба с будущим отцом наследников — бесценна. Сейчас я стоял перед зеркалом и привычно щеголял формой офицера департамента безопасности с позывным «13−6» на грудном кармане, в военных же привычных ботинках, чувствуя, что раздобрел, пока не жил в этих стенах — форма налезла, но жала. Завтра надо будет передать данные в хозчасть — на будущее, а на гражданке как-нибудь сам переоденусь.
— Брат, привет! — А это мне в объятья кинулся Эдуардо, неожиданно влетев в каюту, где я приходил в себя после медбокса.
— Я попросила Лионеллу его позвать и дать разовый пропуск, — пояснила валяющаяся на койке Паулы, комментируя мой вид Изабелла. — Если эта сука так поступила, то это дело семьи. А брат — это моя семья, самый близкий человек. Расскажи ему всё, пожалуйста. Нам надо знать.
— У тебя ещё есть отец. И тётя. Да и Сирена уже не в ауте… — заметил я.
— Прежде чем «мутить» семейную ссору с участием отца и тёти, я хочу заручиться поддержкой брата. — Логично, чо. — Потому пошли, поговорим, и чем скорее — тем лучше.
И мы пошли в столовую. Куда чуть раньше ушли дочери единорога, убедившись, что у нас всё в порядке, жить будем. Там сейчас ужин, мы хотели чуть позже подгрести, они нам грозились столик занять.
Сели все вместе, под немой укор персонала сдвинув аж три столика. С нами присели по моему приглашению две «пятнашки» и одна из «гномиков» — все, кто был на ужине из моих. Девочки Марты для всех всё равно «гномики», хоть их вместе с Белоснежкой осталось шестеро. М-да. И я кратко, не вдаваясь в эмоции, рассказал об отставке, данной Фрейей вашему покорному слуге.
— Вот дура! — констатировал Эдуардо после паузы, во время которой все полученную информацию переваривали.
— Ага, — кивнула Мари-Анж.
— Не то слово! — поддержала «гномик». И остальные закивали. Но до оскорблений главы государства никто, слава богу, кроме её брата и сестры, не опустился. Выучка.
— Что теперь будешь делать? — Это он мне.
Я пожал плечами.
— Думаю. План есть, потому я вас всех сюда и позвал, его надо вместе обсудить. И первый вопрос — жилищный.
— А что с ним не
