Эмиссар - Валерий Листратов
Вся страница исчёркана накладывающимися также друг на друга графиками, чертежами, которые будто наслаиваются друг на друга. Словно чертили на одной странице в несколько слоёв.
Мыслено пожимаю плечами. Прикладываю большой палец к углублению, подаю магию на лист. Ничего не происходит. Нейтральная магия полностью игнорируется данной книгой.
— Господин библиотекарь, а какой магией некроманты точно владеть не могли?
— Вот это правильный вопрос, Максим. Только должен предупредить, мы это тоже пробовали. — Улыбается на мои усилия старик. — Но попробуйте и вы. Некроманты не владели целительством — не описано ни одного. Еще очень сильно уязвимы к огню. Так что мы считаем, что ключом к книгам о некромантах должны быть собственно магия мертвых, целительская и огненная. Ключ не сложный — это рабочие дневники, это мы знаем точно. Видящим так записывать было удобнее — описание работы таких блокнотов есть. Так что тут нет кода. Но мы, в то же время их открыть не можем. Ищите, господин Максим.
Киваю. Подаю попеременно огненную магию, стараясь захватить весь ее спектр, целительскую таким же образом и магию Смерти.
— Попытки какие-то были? — уточняю, когда не срабатывает.
— Да, конечно, универсалы-то у нас есть. Но, чего-то не хватает. Так то описано, что книги безопасные, но также и уточняется в сопроводительном письме, что предназначены они для видящих. — пожимая плечами. — Так что извините, Максим. Мы вам не сможем помочь, — с некоторым внутренним неудовольствием отвечает библиотекарь.
Ну что ж, ладно, если только видящий, то значит, нужно сделать что-то, что нельзя сделать, просто поменяв трёх разных магов, или может дело в точности настройки «цвета». Хотя это тоже не должно работать — очки артефактора никто не отменял.
Задумываюсь и автоматически подаю все три грани магии. Постепенно, чуть увеличивая усилие. На мгновение кажется, что посреди книги мелькает надпись. Словно нити магии складываются в слово. Удивляюсь, и по чуть-чуть откатываюсь назад, вспоминая точно, что конкретно я делал.
И в этот момент книга оживает. Надписи словно отрываются от блокнота и выстраиваются в кубе над листом. Там же вырастает объёмное изображение того, что написано на этой странице. Буквы взлетают и преобразуются в не очень понятные, но уже узнаваемые слова.
Библиотекарь вскакивает, подбегает ко мне, испытывая определённый азарт, но книга мгновенно схлопывается обратно.
Глава 2
Интересно. Смотрю я больше не на книгу, а на подходящего менталиста. С книгой всё понятно — она просто отслеживает внимание. По похожему принципу работает защита в зданиях. Только тут поменьше радиус — на порядки, и цель совсем другая. Захлопывается, если есть лишний человек рядом. Думаю так.
А вот с менталистом не очень понятно.
— Что вас так порадовало? — обращаюсь к библиотекарю.
— Ну как же? — отвечает тот, — вы пока первый, кто за много лет открыл книгу. Тут наверняка много всего интересного! Наверняка что-нибудь важное!
— Может быть, — соглашаюсь. — Только я его прочитать не успел — вы подошли. Так что вы уж простите, но, боюсь, читать мне придется в одиночестве.
— Я отойду, конечно, — кивает, — Но вы же потом запишете, правда?
Вот тут в сигнатуре у менталиста появляются признаки интереса, но даже они, несмотря на показанный интерес, такие… холодные, что ли. Нет, точно, взаимодействовать с этим магом больше необходимого я точно не хочу.
— Может быть, — соглашаюсь. — Но пока не обещаю. Я не совсем понимаю, что тут происходит, но понятными для меня слова из книги не становятся. Точно так же, как и вы, видел набор рисунков и букв. Пояснения и слова совершенно не на русском языке, хотя русскими буквами.
— Интересно, — удивляется библиотекарь.
— Да, мне тоже. Так что, если позволите, я всё-таки до момента прихода консультанта попробую поизучать. У нас тут кризис, вроде как.
— Да, да, да, конечно, Максим.
Библиотекарь быстро отходит от стола с очевидной надеждой, что раз уж получилось один раз, то получится и дальше. В принципе, я тоже уверен, что так и будет.
Опять подаю магию в книгу. Стараюсь это сделать так же, как в прошлый раз, и снова книга разворачивается. Я так понимаю, что это тест на принадлежность именно к «видящим».
Пытаюсь понять, о чём текст, но нет даже узнавания слов. Набор славянских букв без пробелов, без отделения смысловых частей друг от друга. Просто сплошной текст, и нет даже ни одного слова, за которое я мог бы хотя бы зацепиться.
С графиками и рисунками тоже не всё так просто. Они есть и вроде бы очень похоже на какие-то важные составляющие ритуальных кругов, но пояснения точно так же зашифрованы. То есть я почти уверен, что книга имеет определённый шифр. А вот как его прочитать или активировать, нужно ещё понять.
А может быть, и не шифр, а выполнение какого-нибудь условия. В общем, нужно хоть что-то, от чего я могу отталкиваться.
Библиотекарь наблюдает за мной с неослабевающим интересом. При этом поддерживает разговор с Никитой. Я так понимаю, что этот хранитель архива новостей не слышал. Так что узнать от одного из участников всю эту историю с поднятыми мертвыми ему важно.
Закрываю книгу и начинаю ее осматривать. Ничего сверх того, что я уже определил, вычленить не могу. Обложка — обычная, ничего скрытого ни в самой обложке, ни в книге. Все управляющие плетения в тонкой пластине корешка и самих страницах. Их смысла я не понимаю, но сложность определенно могу оценить своим зрением.
— Уважаемый библиотекарь, — спрашиваю хранителя архива. — Подскажите, это первый дневник этого автора, или существуют ещё какие-то дневники?
— Знаете, Максим, а в этом действительно есть определённый смысл. Сейчас я вам их найду. У этого автора было еще два простейших учебника по взаимодействию стихий и ритуалистике. Причем настолько простейших, что несоответствие этих записей и вот этой третьей неоткрываемой части было чем-то вроде небольшой местной загадки. — Кивает Никите, встает.
Безопасник с облегчением расползается на стуле.
Насколько я мог слышать, библиотекарь буквально вытаскивает подробности происшествия: где, кто, как стоял, что происходило и тому подобное. То есть он словно пытается влезть в эту историю с головой.
Библиотекарь уходит на несколько минут.
— Максим, долго мы
