Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков
– Вижу, – чуть повернула голову Номи. – Хорошо, если что, так сразу.
– Мы будем ждать. С нетерпением, – улыбнулся парамаут и испарился.
Тактично ожидавший окончания разговора киберкельнер поставил на столик бокал и тоже испарился.
Номи отхлебнула крепкую смесь, и моментально ощутила, что алкоголь ударил в голову. Выдохнула воздух, и в это мгновение на сцене зажёгся прожектор.
Он выделил белым кругом света небольшой участок у самой рампы. Откуда—то сзади в белое пятно скользнуло стройное гуманоидное существо, достаточно похожее на человека, но с двумя головами. Номи не знала, к какой расе оно (или он, или она?) принадлежит. И возвестило двухголовое существо о том, что:
– Наша программа начинается, товарищи и товарки, да не соскучиться вам желаю!
И вслед за этим программа действительно – началась.
Да ещё и как началась!!!
9: «Одиннадцатый лишний?»
…Не хотелось мне обижать капитана, отправившегося прокручивать дела свои капитанские. Мне не говорят, но похоже, кто—то из экипажа, по каким—то непредвиденным обстоятельствам, до сих пор с космобазы на борт корабля не вернулся!
Потому согласился я выслушать очередной курс лекций. Расширенный и дополненный.
К этому времени я уже успел второй раз за время пребывания на Вольном Торговце поесть, и даже часок отдохнуть в отведённой мне каюте. Ко входу в неё меня, собственно, и притащил Мол. Я тогда находился в бессознательном состоянии, поэтому он прикрепил на пиджак записку и отправился в свою ходовую рубку… Короче говоря, первый день моего пребывания на борту оказался насыщенным донельзя, и продолжиться обещал в том же духе.
К киборгам у меня отношение двоякое: никак для себя, пся крев, определить не могу, человеки они или нет. Понятно, что основу их интеллекта составляет трансплантированный «в тАнку» человеческий мозг. Впоследствии – техногенно модернизированный, при помощи всяких механически—электронно—энергетических устройств. Но мозг—то человеческий, значит, и отношение как к человеку должно быть. Персонально в моём случае – отрицательное.
И в то же время: мозг ведь – это ещё не весь человек. Мы, как личности, формируемся под воздействием среды обитания и существуем под её постоянным давлением. В этой связи, относительно Гана, я могу сказать следующее: он уже далеко не та личность, совсем не та, что «имела место быть» ДО трансплантации мозга в кибертанк.
Потому что основной, наиважнейшей средой обитания для разума индивида является его собственное тело, и ничто иное.
Как может оставаться самим собой тот, у кого вместо сердца теперь мотор, вместо желудка генератор, вместо глаз объективы, вместо ног гусеницы, а вместо рук манипуляторы?..
Здесь первоначальная проблема и всплывает: не та личность или не та сущность? Скорее всего, второе. И заниматься исследованиями киборгов должны, я думаю, совсем не социологи, этнологи и прочие гуманитарии—антропоцентристы.
Разумы «в танке» – несомненно, подопечные ксенологов, коллег моих в науке.
Киборги – уже Иные.
Это всё пришло мне в голову, пока Ган, успевший переругаться с Фаном и Молом—Марихуаной, взахлёб рассказывал подноготную нашего (уже и моего?..) кораблика, «самого—самого» в своей исключительной неповторимости.
Не одни сутки понадобились киборгу, чтобы научиться имитировать своим лишь отдалённо «механическим» голосом эмоции, присущие человекам. Надо отдать ему должное – научился. Неестественность голоса бросается в уши только с непривычки, первое время.
Этими эмоциями на самом деле необычайно насыщен голос – но ты замечаешь это, лишь когда становишься киборгом. Сказочно богат на интонации голос человека, голос любого живого разумного существа, способ коммуникации которого сформирован в фонетической среде.
Ган рассказывал взахлёб, и речь его почти на треть, как и у всех индивидов, прошедших «трансформацию по—свитсмоукски», состояла из техно—слэнга.
Ещё один повод пристальнее, внимательнее присмотреться к киборгам: любопытен и странен механизм засорения их речи технической терминологией – как универсальной, общепринятой, так и специфическими диалектами локальных технократических сообществ, а также эндемической лексикой ряда экзотических специальностей, превратившихся в замкнутые касты.
Ган рассказывал:
– …Ты, чайник Джи, гнёзда не пломбируй. Эррор случился из—за Урга, помехи атмосферной. Он мой процессор обманкой накачал, проц из—за этого сбоИть пошёл. Думаю, не так уж сильно тактовая частота у нас не совпадает.
– Ладно, не обижаюсь. – Отреагировал я. Хотя не уверен был, что понял смысл сказанного.
– Вот и двести двадцать! – обрадовался он тому, что я не обижаюсь.
– Послушай, Ган, а ты менее поэтично способен изъясняться? – поинтересовался я.
– Способен. Только перегрузки боюсь. Чтоб целиком по—человечьи изъяснятся, надо процессор с предохранителей снимать. Так и сгореть недолго…
– Чтоб твой мозг сгорел, его в реактор засунуть нужно. – Прокомментировал Фан, и Сеть ПП исправно ретранслировала этот комментарий.
– Турбо, обзавёлся б ты заглушками. – Огрызнулся Ган.
– Фильтруй базар, – произнёс Фан одну из любимых вольными торговцами идиом, – может, понятней и заговоришь.
– Джи, не делай на него поправки, – сказал Ган, – на чём Основной остановился?
– Именуй Биг Босса как положено! – снова влез Фан. – Парня – тоже. Его имя Эн – джи!
– Относительно систем вооружения Основной ничего не зафиксировал на твоих носителях памяти, – пропустив мимо аудиодетекторов замечание Фана, продолжал Ганн. – Инфу я закачаю. Вооружение Папы оставлено в полном объёме. Кроме носимой—возимой напланетной техники. Все эти эндеры—шмендеры, других конструкций лазеры—балазеры, гиляторы—дозаторы, скорчеры—момчеры, прессеры—мессеры и всякие другие пукалки—шмукалки.
Скорей всего, процессор действительно не выдержал попытки заговорить хоть чуточку поудобоваримей. Или лексические предохранители. Перегорели, леший—пеший, – и всё тут!
– Кончай дурачиться, Ган! – еле слышно прошелестел из ретранслятора голос Мола—Марихуаны, и перед нами на мгновение возникло и тут же исчезло «голо» внутреннего пространства рубки – с прилипшим к пульту старшим навигатором.
– Это акт протеста, чтобы ко мне не как к железяке чугунной относились, – ответил Ганнибал, причём безо всякого там техно—слэнга, – а подобно…
– Нормально заговоришь – отнесёмся, – перебил его Фан.
– СбрОсся! – выругался Ган.
– Парень с тобой неучем останется, – безэмоционально возмутился Мол.
– Вооружены мы, короче, чайник Джи, по высшему пилотажу! Папа целый флот делитнуть может…
Здесь—то обещанное и принялось в реальность воплощаться.
Ган действительно мог часами рассказывать о своём разлюбезном Папе, и, если бы не слэнг, местами слушать его было бы даже интересно.
– …Мои полномочия в военной сфере разделены с Деструктором, – повествовал Ганнибал, – он за экипаж отвечает, внутри посудины и за бортом, я – за саму посудину. Конечно, напади на Папу гад какой злобный, в вакууме рассекающий, и Десс в стороне бы не остался. Так ведь и я могу, ежли потребно, в атмосфере и на поверхности прошвырнуться…
Понял я из объяснений Гана, что Ург, нянька экипажная, в отличие от киборга, не на всякую планету спуститься
