Кулачник 5. Финал - Валерий Александрович Гуров

Света чуть заметно вскинула бровь. Она-то, в отличие от Козлова младшего, прекрасно знала, что никаких родственников у меня в прошлом не было. Как и она, мы были детдомовцами — брошенными и никому не нужными.

Я не вдавался в подробности. Пусть она сама сделает первый шаг. Однако Никитина не стала вдаваться в подробности тоже. Скорее всего, не хотела терять время, понимая, что мои слова никак не перепроверить.

Она чуть заметно кивнула. То ли признала, что сказанное звучит правдиво, то ли просто решила, что разговаривать можно.

— Саш, — обратилась она к сыну. — Пойди попроси официанта принести меню…

Младший Козлов поднялся и ушёл, а взгляд Светы вернулся ко мне.

Света медленно достала из сумки конверт. Расправила пальцами и вынула старое фото. Бумага пожелтела, выгорела на солнце. Края были затёрты, но лица на снимке остались чёткими, узнаваемыми сразу.

Я увидел себя. Настоящего. В том теле… Молодого, с прямым взглядом, за который меня уважали тогда. Рядом стояла Света, ещё девчонка, улыбающаяся так, будто жизнь обязана быть светлой.

И Виктор.

Козлов стоял с ухмылкой, знакомой до боли. Даже на этой фотографии на его лице застыла непоколебимая уверенность в себе и в том, что мир принадлежит ему. Рука Козлова лежала у меня на плече — тогда это казалось естественным, знаком нашего братства. Теперь я видел это как клеймо предательства нашей дружбы.

Света положила фото на стол и прижала угол пальцем, чтобы не скользнуло.

— Вот этот человек, — сказала она, ткнув пальцем в снимок. — Убил отца моего сына. И твоего… родственника. Знаешь, кто это?

— Да, я знаю, — сухо ответил я и поднял глаза. — Его зовут Виктор Козлов.

Света прищурилась. Взгляд стал таким, будто она смотрит на меня через прицел винтовки.

— А тебе это зачем? — спросила она едва шевеля губами.

Я понимал, что Никитина отличит фальшь безошибочно. Светку нельзя было обмануть красивой сказкой про справедливость или какие-то высокие лозунги.

— Затем что… — я сделал паузу и посмотрел на фото, лежавшее между нами. — Как говорит ваш сын, пути Господни неисповедимы. Я встретил женщину, в которую влюбился. И люди Козлова убили всю её семью.

Света молчала. Посмотрела на фото, потом на меня… и, наконец, убрала снимок обратно в конверт.

— Ладно, — сказала она.

Голос у неё стал другим, изменился незначительно, но я знал Никитину слишком хорошо, чтобы ошибиться — Света только что приняла решение.

— Знаешь, — она устало улыбнулась. — Ты, наверное, ещё не родился, когда я уже ненавидела этого человека. Сначала безумно любила, а затем также сильно ненавидела. Я сжигала себя одинаково и в любви, и в ненависти.

Я молчал, ожидая, что она продолжит.

— У меня на него куча компромата. Документы по счетам, подписи его людей на липовых сделках… — продолжила она. — Но посадить его этим не получится. Слишком высоко он забрался. Легально его оттуда уже не сбросить.

— Что тогда? — спросил я, хотя догадывался заранее, какой будет ответ.

Света убрала конверт в сумку, застегнула молнию. Она несколько секунд сидела недвижно, опустив взгляд на свою сумочку. Потом медленно подняла глаза, впилась в меня своими зрачками.

— Мне нужно, чтобы ты помог мне попасть на встречу с Козловым-старшим. Я хочу, чтобы ты выиграл это шоу… — процедила она.

Бойся своих желаний, они имеют свойство сбываться… Я сразу понял, что хочет Никитина. Для этого мне не нужно было никаких слов, я слишком хорошо знал её.

Она хотела убить Витю.

— Этот ублюдок испортил мне всю жизнь, — губы Никитиной чуть дрогнули, но взгляд остался твёрдым. — Заставил не жить, а выживать. Забрал мою дочь… Но я поклялась отцу моего ребёнка, что однажды отомщу.

Я видел, что это не просто слова.

Хотя о клятве Светы ничего не знал.

— Я помогу, — заверил я. — Я проведу тебя на встречу.

Я не заметил, как перешёл с ней на «ты», но это выглядело настолько естественно, что неудобства не возникло.

— Но скажи… о дочери тебе что-то известно?

Её губы снова дрогнули.

— Я не видела её почти тридцать лет… — голос стал хриплым, почти сорвался.

А потом её глаза округлились — видимо, поняла, что я не мог знать об этой тайне.

В этот момент вернулся Саша, и Света так и не спросила ничего, потому что о наличии у него сестры младший Козлов ничего не знал.

Я взглянул на часы — стрелки показывали, что времени почти не осталось.

— Нам пора, — сказал я, отодвигая стул. — Через двадцать минут начнётся съёмка.

Чай, что всё это время стоял передо мной, так и остался нетронутым. Чёрная жидкость остыла, поверхность покрылась едва заметной плёнкой.

Я поднялся. Света тоже встала. Секунда — и её ладонь едва заметно коснулась моей руки. Так, будто боялась, что этот жест заметит сын.

— Спасибо, — шепнула она.

Это было сродни признанию, что она доверила мне кусочек своей тяжести.

Я кивнул… больше ничего говорить не надо было.

Мы с Сашей вышли. Такси ещё не подъехало, и мы с младшим Козловым стояли у тротуара под тусклым светом уличного фонаря. Саша сунул руки в карманы, ежась от холода и покосился на меня.

— Ты… ты правда поможешь?

Я посмотрел на него внимательно. В его голосе сквозила только настороженность.

— Как я понял, никто из органов тебе не захотел помогать? — спросил я.

— Да никто, — коротко ответил он, почти с вызовом.

Подъехало такси.

Я не стал задавать больше вопросов, открыл дверь машины, а перед тем как сесть, обернулся и сказал прямо:

— Я помогу.

Сел внутрь. Саша сел следом, обойдя машину с другой стороны.

— Поддай газку, — сказал я водителю, когда машина тронулась. — Чаевые будут хорошие.

— Насколько хорошие? — лениво спросил тот, глядя в зеркало.

— Пятьсот рублей.

Он хмыкнул, видимо сумма показалась достойной, и выжал педаль.

— За такие деньги не доедем, а долетим.

Мотор взвыл, машина рванула вперёд, лавируя между редкими машинами. Я уставился в окно, наблюдая, как мимо проплывают огни витрин и окна домов.

Внутри тлела тревога, пришедшая на смену адреналину. Но тревогу я давил холодной сосредоточенностью. Появление Светы