Темный охотник #10 - Андрей Розальев
Чёрт! Килпатрик ведь его «Четыре егеря» решил назвать. Неужели Анькино фото без разрешения использовал? Да не должен, мне кажется…
— Вика, — позвал я, — а в стекле есть?
— Немного есть, — кивнула та, — хотя в основном в кегах.
Она принесла пару бутылок из тёмного стекла, одну поставила перед императором, другую подала мне.
Что сказать, ирландцы молодцы! Они прониклись самим духом нашего послания миру, оставленным там, в Японии, и вместо фотографий использовали на лицевой этикетке лишь силуэты. Ариэль легко было узнать по рогам, Махиро — по характерной стойке и катане, Аня же выделялась разве что своими… кхм… достоинствами. Не думаю, что сюда можно как-то притянуть использование образа принцессы в рекламных целях.
Меня самого, точнее, мой силуэт, неизвестный художник изобразил со щитом подле ног и с поднятым мечом. Пожалуй, всё в тему.
Я развернул бутылку, и тут до меня дошло возмущение Разумовского. Потому что на задней этикетке, сделанной в виде «переливашки», красовалась наша стела. При небольшом смещении угла зрения она поворачивалась разными сторонами. И на одной из них, естественно, красовался герб Голицыных.
— Его Сиятельство недоволен изображением герба? — спросил я у императора.
— Скорее тем, что у него разрешения не спросили, — фыркнул Голицын и отхлебнул из кружки. — А пиво что надо! Что же касается этикетки, то юристы так объяснили. Стела — памятник. И поэтому изображается как есть.
Пиво да, что надо, — согласился я про себя, тоже отпробовав. Лёгкое, освежающее, с едва заметной приятной горчинкой и лёгким привкусом апельсиновой корочки. И послевкусие на высоте. Такое пиво само пьётся, и на столах никогда не задерживается.
Какое-то время мы просто наслаждались закусками. Князь посетовал на сложности с логистикой, я предложил свою помощь с транспортировкой в крипторе. Ариэль, изредка вставляя пару слов, больше смотрела на море за окном. Успела полюбить большую воду за время наших путешествий. И только Аня сидела какая-то очень уж задумчивая. Поглядывала то на меня, то на отца. И за всё время, как приехала, даже слова не сказала.
— Ну, рассказывайте, что там у вас, — кивнул император на чертежи спустя какое-то время.
Двигать туда-сюда посуду не стали, оставили один край стола в качестве фуршетного, а сами подошли к другому. Фёдор Олегович порылся в стопке бумаг и вытащил три эскизных рисунка, которые и разложил перед Голицыным.
— Вот, Ваше Величество, извольте ознакомиться, — принялся он рассказывать. — Три варианта архитектурного решения. Современный комплекс из двенадцатиэтажного главного корпуса с панорамным остеклением и четырёх корпусов поменьше.
Фёдор Олегович указал на первый эскиз — впечатляющий комплекс из высотного здания со стеклянными фасадами и каменной набережной. Со стороны моря виднелись аккуратно расчищенные от джунглей площадки, где разместились открытые бассейны и декоративные фонтаны.
— «Московские сезоны в тропиках», — гордо произнёс архитектор. — Новейшие технологии строительства, полное кондиционирование, энергоэффективные стеклопакеты. Пятьсот номеров различной категории, от стандартных до президентских апартаментов. Два ресторана, конференц-зал, спа-центр, подземный паркинг. Лечебный корпус в цокольном этаже, с выходом к морю и отдельным бассейном.
Не то, всё не то, мелькнуло у меня в голове, когда я рассматривал эскиз. Словно кусок Москва-Сити решили перенести на нетронутый остров.
— Потребуется серьёзная зачистка территории от растительности, — продолжал Фёдор Олегович, — но оно того стоит. Весь комплекс можно построить примерно за год, при наличии магической поддержки, конечно.
— А это что? — Голицын указал на второй проект, выполненный в более традиционном стиле.
— О, это «Всесезонный курортный город», — оживился архитектор. — Здесь мы ориентировались на лучшие средиземноморские курорты. Центральная площадь с магазинами и ресторанами, два корпуса по четыреста номеров, медицинский центр как отдельное здание. Всё в одном месте — бассейны, рестораны, клубы…
Я взглянул на Аню — она явно разделяла моё недоумение. Такое ощущение, что нам предлагали построить Сочи в миниатюре, игнорируя то, что мы уже имеем. Зачем искусственный пляж, когда настоящий в двух шагах? Зачем клубы и торговые галереи, если основная цель — восстановление раненых?
— Полностью монолитное строительство, — с гордостью продолжал Фёдор Олегович, — всё из железобетона, с отделкой под натуральный камень. Конечно, потребуется серьёзное энергоснабжение для обслуживания всего комплекса…
— А откуда вы планируете брать столько энергии? — не выдержал я. — В разломе электричество в дефиците, генераторы здесь не работают. Только солнечные батареи.
Архитектор запнулся, но быстро нашёлся:
— Мы рассчитывали, что магия компенсирует этот недостаток.
— И где размещать гостей, пока будет идти строительство? Нам надо запуститься… — Аня взглянула на отца, — в течение максимум месяца.
— При всём уважении, Ваше Высочество, это абсолютно нереально, — покачал головой Фёдор Олегович и потянулся к третьему эскизу. — А вот третий вариант, компромиссный…
Но я уже не слушал. Это вот совсем не то, что нам нужно. Неужели этот опытный архитектор не понимает, что на нетронутом острове нельзя возводить бетонные монстры? Красота места именно в его естественности, в гармонии с природой.
— Фёдор Олегович, — я не дал ему закончить, — а вы сами-то часто отдыхаете на курортах?
— Конечно, — кивнул архитектор с лёгким недоумением.
— А доводилось приходить в себя после ранений? Вы, кажется, служили?
Он замялся, и я продолжил:
— Мы ведь говорим о санатории для людей, переживших серьёзные ранения, в первую очередь — магические, когда даже целители не способны помочь. Вся идея санатория внутри разлома — в естественном магическом фоне. И чтобы это работало, раненым надо в буквальном смысле быть ближе к земле. Им нужны тишина и покой для работы с собственной энергетикой, для медитаций. А где, по-вашему, лучше медитировать — на природе или в шумном развлекательном комплексе?
— К тому же, — Ариэль впервые вмешалась в разговор, — здесь сложно организовать строительство в привычном вам понимании. Нельзя завезти тяжёлую технику, бетономешалки, подъёмные краны… И строить всё это придётся…
— … пердячим паром, — усмехнулся я. — В наших планах минимальное вмешательство в природу. Адаптация к ландшафту, а не его изменение. И постепенное, органичное развитие. Сначала немного домиков, потом, если понадобится, ещё. Мне казалось, Егор Викторович, — повернулся я к Еловицкому, — мы с вами в прошлый раз отлично друг друга поняли.
— Так а я с тобой, Артём, согласен, — кивнул тот, степенно отхлебнув из кружки. — Об этом мы перед вашим приходом и спорили.
