Реквием - Макс Вальтер
Были у него и слабости, как, впрочем, и у любого другого человека. В плане потрахушек очень уж он любил мальчиков, притом желательно не старше десяти лет, по крайней мере, с виду. Но самая мерзкая из его привычек, от которой воротило даже Мутного: Базар очень любил жрать. То, как он это делал, вызывало рвотный рефлекс даже у самого искушённого зрителя. Естественно, эта привычка, пагубно отражалась на его фигуре. Весил этот боров под двести с плюсом килограмм, а свой член вряд ли мог рассмотреть даже в зеркале. Ну и, как само собой разумеющееся, вишенкой на торте являлась любовь к деньгам и золоту.
Уж чего-чего, а золота у Мутного было столько, что его хватит и на десять жизней. А потому он резонно решил не трогать свои бордели, дабы не вызывать недовольство среди подданных и обратиться сразу к крупному поставщику. Собственно, именно эта идея и посетила его утром. Она показалась вполне здравой, а заодно и решала вопрос скуки. Всё же, какое ни есть, а развлечение.
– Хули сидим? – Мутный с ухмылкой ввалился в машину.
– Ой, бля… Напугал! – аж подпрыгнул Барин, который с довольной рожей рассматривал труп Катьки на дороге. – Нормально он её так, жаль, я не видел.
– Поехали, извращуга! – отвесил ему леща наркоман. – К Ленке по ходу заверни, какой-нибудь подарок жирному ублюдку зацепим.
– Ага, принял, – кивнул тот и запустил двигатель.
Дорога до соседнего посёлка не дальняя. Пролегает она по старым, давно заброшенным местам. Мутный поселился в Раменском, в то время как Ленка выбрала себе Жуковский. Тоня поселилась подальше, в Старую Купавну, впрочем, там она тоже появлялась довольно редко, предпочитая большую часть жизни проводить в пути. Но это её выбор, хоть Мутному он был и непонятен.
Полностью старые посёлки они не охватили, ведь столько места больше не требовалось. А потому большинство улиц и домов пришли в полное запустение. Проулки заросли густым кустарником, он умудрился прорасти даже внутри домов. Где-то на балконе, некогда роскошного, двухэтажного особняка теперь красовались берёзы. Часть строений вообще раскатали в хлам, чтобы не мешали обзору. Что-то пустили на строительство стен. Наиболее ценные вещи сразу растащили, как и различную бытовую утварь с мебелью.
Однако в сравнении с тем, как люди жили в первые годы после войны, сейчас всё выглядело относительно спокойно. Уже образовался некий порядок, а мир окончательно разделился на «до» и «после». Все прекрасно понимали, что к прошлому возврата не будет. Люди учились жить дальше. Они хоть пока и использовали то, что осталось от былой цивилизации, в последнее время начало появляться всё больше различных мастерских. Шилась новая одежда, обувь, производилась мебель, открывались кабаки. Человечество, как всегда, нашло выход, приспособилось, и в том не было ничего удивительного.
Машина замерла у высоких, железных ворот, и Барин трижды посигналил. Без лишних вопросов створка сразу поползла в сторону – машину Мутного здесь знали. Они въехали на территорию, проехали чуть дальше по улице и замерли возле одного из особняков, который выбрала себе Лена в качестве жилища. В отличие от неё, Мутный не страдал подобными вопросами, он поселился в самом обычном доме, без излишеств и роскоши. Привыкший жить, как попало, он несильно понимал тягу ко всей этой мишуре. Мало того, она его больше тяготила, это он проверил в первый же год оседлой жизни. Огромный, вечно пустой дом вгонял его в тоску, и в итоге он переехал, а в особняке организовал бордель.
– Здорова, мать! – Мутный помахал рукой Лене.
Та, вальяжно сидела на широкой веранде и потягивала кофе из крохотной кружечки. Невероятная, просто сумасшедшая роскошь по нынешнему времени. А рядом, с каменным лицом стояла рабыня с небольшим кофейным чайником в руках и периодически пополняла напиток хозяйке.
– Ты чё здесь трёшься? – вместо приветствия огрызнулась Лена. – Ты чем сейчас должен заниматься?!
– Ебальник завали, – небрежно отмахнулся Мутный и, подойдя к подруге, перехватил со стола кружечку с кофе. – Хуя се, кофеёк… А всё живём хуёво.
– На вопрос мой ответь! – строго повторила та.
– Да иди ты на хуй, поняла? – выпучил глаза наркоман, – Ты мне не начальник. Так что сиди и не пизди, пока я тебе в ебальник сапогом не сунул. Раз приехал, значит, надо.
– Ты обсаженный, что ли, опять?
– Бля, как ты заебала со своими нравоучениями, – закатил глаза Мутный и плюхнулся в плетёное кресло. – К Базару ща поеду.
– И?
– Хуи… Скотину свою покажи, подарок ему захватить хочу.
– А у него ебальник не треснет?
– Ты чё жаба! Я ж по делу еду! Хуй с ним, сменяю на кофе, чтоб ты на говно не изошла.
Лена некоторое время пристально смотрела на Мутного, затем подняла крохотный колокольчик, который издал приятный, мелодичный звон.
– Да, Елена Викторовна, – тут же оживилась рабыня за её спиной.
– Ку́хоря позови, – девушка даже не удостоила прислугу взглядом.
Мутный, глядя на всё это, прыснул от смеха и обдал Лену брызгами кофе, глоток которого как раз сделал в тот момент.
– Ну ты пиздец! – подскочила та. – Чистый халат, блядь…
– Ой, да угомонись ты на хуй! – отмахнулся тот. – Совсем уже ёбнулась, со всей этой хуйнёй.
– Ну не все же должны жить, как скотина.
– Заебасто я живу. Вообще в хуй не дую.
– Вызывали, Елена Викторова? – у веранды появился старший надзиратель Ку́хорь.
Данная кличка, появилась у него не просто так, и на этот раз фамилия здесь совершенно ни при чём. Просто он очень любил разделывать провинившихся кухонным ножом. Делал это мастерски, нарезая человека на тонкое филе, пока тот ещё был жив. Рабы боялись его похлеще мутантов. Ну а он, в свою очередь, смог наладить в стойлах железный порядок.
– Собери телят и этого к ним проводи, – всё ещё пребывая в вальяжном образе, распорядилась Лена.
– Слушаюсь, – коротко поклонился тот и бросил вопросительный взгляд на Мутного.
– Спасибо тебе, добрая фея, – Мутный поднялся с кресла и, кривляясь, отбил хозяйке низкий поклон до земли.
– Одного, понял?! – строго наказала в спину та. – Кухорь, проследи.
– Хорошо, – снова коротко кивнул.
Вместе с Мутным они направились к задней части посёлка, где были организованы теплицы и стойла. Так называли жилища для рабов, впрочем, они и напоминали именно стойла.
– Как ты только терпишь
