Итальянец на службе у русского царя - Сергей Николаевич Спящий
Поэтому стрельцы всегда за царя, — заверил Джан Батиста. — Они не подведут.
И пусть зелёно-коричневая одёжка царских воинов выглядела в городе довольно нелепо, но выглядывающие из-за плеч длинные стволы огнебоев с примкнутыми к ним штыками для использования в ближнем бою на манер копий заставляли относится к стрельцам крайне серьёзно. Никакая броня не могла противостоять граду тяжёлых пуль. Слаженный залп из хотя бы десятка усовершенствованных мастерами Приказа Дивных Дел огнебоев на раз сносил любое препятствие будь то люди, кони или даже не слишком толстые стены и двери. Каждый огнебой был однозарядным, но время заряжения удалось сократить чуть меньше, чем до двух десятков секунд и, главное, огнебойное оружие имел при себе абсолютно каждый стрелец. Если для подавления неприятеля не хватало залпа из десяти стволов, то стреляла сотня или даже сотня за сотней. Пока стреляли одни, другие заряжались, потом менялись и непрекращающийся град пуль летел в сторону врага сметая того могучим потоком. Последняя война с Литвой показала, что царская армия, вооружённая огнебоями, неудержима в атаке и неприступна в обороне. Выступать против неё в открытом сражении — форменное самоубийство.
Давая передохнуть после долгого пути, Джан Батиста поселил Леонардо на постоялом дворе, а сам отправился узнать насчёт тех, кто должен был их встретить в Киеве и помочь как можно скорее добраться до Москвы. Предвкушение скорой встречи с автором таинственного письма, русским царём, не давало мастеру уснуть, и он вышел на улицу из душного помещения чтобы развеяться.
Леонардо знал: Русь — северная страна. Но сейчас, в самом начале осени, когда ещё лист не успел пожелтеть и опасть, этого совершенно не ощущалось. Дни стояли тёплые, а ночи не холодные, поэтому итальянский мастер чувствовал себя вполне хорошо. Страшные русские морозы, очевидно, ожидали ещё впереди. Но ради обещанных знаний он готов перетерпеть и не такое. А в том, что царь не соврал и он действительно мог открыть многое, очень многое, Леонардо уже убедился. Достаточно просто посмотреть по сторонам.
Раздавшиеся дальше по улице крики и гомон заставили его остановиться. Секунду Леонардо раздумывал не стоит ли ему вернуться в душную безопасность постоялого двора? Разобрав что в голосах, кричащих впереди людей, больше звучало удивление, чем страх, он решился пойти посмотреть, что же там такое происходит.
А посмотреть было на что!
По широкой улице неторопливо, со скоростью идущего быстрым шагом человека, двигался удивительнейший механизм. Похожий на карету, тем более что внутри него сидели люди, он передвигался сам собой, без лошадей или тянущих его бурлаков. Только небольшая труба, расположенная так, чтобы дым от неё не забивал лица пассажиров, но зато его в избытке сносило на зрителей.
Заинтересовавшись, Леонардо попытался пробиться в первые ряды, но куда там! Получив локтем в живот от неизвестного мужика в поношенной мурмолке со слежавшимся от старости мехом, мастер решил что лучше он посмотрит из-за чужих спин.
Между тем собравшийся на улице люд с удовольствием обсуждал увиденное.
— Бесы телегу тащат, как есть бесы! — заблажил противный женский голос. Его владелица, невидимая в толпе, явно любила и умела скандалить.
— Молчи дурында! — оборвал её другой, мужской голос. — Протри глаза! Какие бесы, если сам его преосвященство митрополит Филипп едет?!
— Неужели сам?
— Как есть!
— Ох боже святой и присный, сохрани мя и помилуй.
— Всю Русь сохрани, православную и царя Ивана в особенности, долгих лет жизни ему!
— Ваше преосвященство, благословите!
Удивительный механизм потихоньку ехал по улице. Сверху над ним развивалось хоругвь церковного знамени с изображённым на ней суровым ликом. Вместе с митрополитом сидели ещё трое священников, а впереди, на специальном сидении гордо восседал водитель в новенькой, ещё не обмятой и маслянисто блестящей, кожаной одёжке и с лихо заломленной фуражкой. Именно на него, а не на сидевших сзади священников, глядела бегущая рядом с самодвижущейся каретой детвора и им восхищалась.
Отделяя собравшуюся толпу от митрополита и защищая его, по обеим сторонам от повозки передвигались десяток всадников в блестящих нагрудниках и шлемах.
Когда крики «благословите, ваше святейшество!» достигли апогея, сухой старик бывший, очевидно, самим митрополитом, встал и массово перекрестил всех собравшихся.
— Живите в мире, — отчётливо проговорил он мощным, несмотря на хлипкое тело, хорошо поставленным голосом.
Собравшаяся, внушительная толпа, взорвалась приветственными криками. Количество людей всё пребывало. Самодвигающаяся повозка и конное сопровождение вынуждены остановиться. Командир всадников недовольно нахмурился, положив руку на торчащую за поясом плеть.
Вновь встав, митрополит Филипп попросил своим чудесным голосом: — Позвольте нам пройти добрые люди. Не последний раз с вами встречаемся, ибо сегодня я буду вести вечернюю проповедь. А сейчас дайте нам проехать!
Люди завозились, отступая и расходясь. Всадники посветлели лицами, а управляющий удивительной повозкой водитель ещё более лихо заломил фуражку так, что она, казалось, вот-вот свалится у него с головы.
Неожиданно случилось какое-то шевеление. Леонардо стоял с другой стороны и мало что видел за спинами пролезших вперёд людей.
Резко перекрывая людской гомон над толпой, раздался громкий хлопок — выстрел. Один из всадников падает. Едущие вместе с митрополитом священники закрывают его своими телами. Оставшиеся всадники принялись пробиваться через толпу к месту откуда совершался выстрел, но получалось у них откровенно так себе. Можно сказать — всадники завязли в толпе словно муха в сиропе.
Видимо дожидаясь этого момента, мужчина, недалеко от Леонардо достал железный шар с торчащим из него фитилём и защёлкал кремнем. К счастью, сразу поджечь фитиль у него не получилось, он замешкался буквально на пару секунд. Этого времени Леонардо хватило чтобы опознать ручную бомбу или гранату, о которой рассказывал Джан Батиста и принять решение действовать.
Пока все вокруг голосили и, кажется, ничего, кроме этого, ничего не делал — молодой мастер развернул к себе подрывника и вырвал у него из рук бомбу уже с зажжённым фитилём. Бросить её было совершенно некуда — везде вокруг люди. Тогда Леонардо вырвал фитиль из бомбы, бросил под ноги и растоптал,
