Тренировочный день 7 - Виталий Хонихоев
— Я недолго. — говорит она, направляясь к двери. Виктор кивает.
— А я пока на полу себе постелю. — говорит он ей вслед, но она уже вышла в коридор. Он достает матрац и раскатывает его на полу, мельком успев подумать, что коммуналка — это конечно хорошо, близость к народу и все такое, однако же немного неудобно. Вот жить бы в своей отдельной квартире… там хоть на голове стоять можно. А тут — правила приличия, правила жизни в общежитии, прочие правила и нормы. Не то чтобы он так переживал из-за «облико морале» в глазах своих соседей, на том же Баторе на самом места для клейма нету, Гоги Барамович только одобрит, Леопольд Велемирович, наверное, позавидует в душе, но искренне порадуется за социальную интеграцию Виктора в общество, Глафира Семеновна с Катькой, наверное, осудят, но не сильно. Не обидно так. Катька и вовсе в восторге будет. Что же до семей Абдулаевых и Карашиных, то у тех у самих забот полон рот. Абдулаевы вокруг Алтынгуль хлопочут, у Самиры радость что Нурдин играть бросил и зарплату целиком домой принес, а Карашины слишком заняты своими разборками, вон Мария с синяками ходила… Гоги Барамович обещался с Валерой поговорить.
Он раскатал тонкий матрац по полу, достал из шкафа серую простыню с надписью-клеймом на ней гласившей «х/б в/ч 345113» и встряхнул ее, расстелил и подоткнул под матрац. Ночи были теплыми и потому вместо одеяла он взял еще одну простынь с номером войсковой части. Вместо подушки достал из неработающего холодильника свой старый свитер, свернул его и положил в изголовье. Критическим взглядом оценил свое творение и пришел к выводу что вполне. Нормально. Сойдет.
Немного подумав — стянул с себя футболку и повесил через шею полотенце. Принимать душ он не собирается, но вот умыться и зубы почистить на ночь глядя — нужно, а то потом он с утра весь мятый будет и не выспавшийся. Какая же на самом деле драгоценность хороший глубокий сон, во время которого ты отдыхаешь и просыпаешься полностью восстановленным — осознаешь только лишившись этой роскоши.
Так что он перекинул через шею полотенце, нашарил босыми ногами свои тапочки серии «ни шагу назад» и последовал в умывальную, зевнув во все горло и потерев глаза. Очень хотелось спать, ну оно и понятно, вошел в режим молодой организм, рано встаем, рано ложимся. На часах уже почти час ночи, клонит в сон, все понятно. Он прошлепал по темному коридору, так никого и не встретив, только узкая полоска света из-за приоткрытой двери умывальной комнаты…
Внутри умывальной комнаты тоже было тихо и пустынно, дальше за дверью журчала вода в душе, а сама умывальная комната встретила его неистребимым запахом хлорки и блеском единственного зеркала над раковиной. Он пристроился к раковине, повесил полотенце на крючок рядом и подмигнул своему отражению, которое выглядело каким-то уж очень смурным.
— Не парься, Полищук. — сказал он зеркальному клону: — все будет хорошо. Может быть не сейчас, может не для тебя, но обязательно будет. Южный ветер там подует, грузовик с яблоками на нашей улице перевернется, водка подешевеет… простые радости советского человека.
Отражение в зеркале ухмыльнулось в ответ, но как-то паскудно. Криво улыбнулось, если честно. А еще отражение косило влево, вот прямо сильно… в ту сторону, где была запертая на крючок дверь и журчала вода из душевой лейки, а под струями этой самой воды наверняка изгибалась девушка с замечательной фигурой и очень гладкой кожей.
— Ну прекрати. — сказал он своему отражению: — у человека драма в жизни, а ты все в половую е*лю переводишь. Завязывай Полищук. Она вообще не за этим сюда пришла, я тебе специально на полу постелил, чтобы ты ночью к ней своими лапами не лез. И про парадокс Кулиджа я знаю, но ты же не крыса какая-то, не животное. И вообще, сколько можно уже, товарищ Полищук? Куда в тебя лезет-то? Новая жизнь — это прекрасно, но так и стереться недолго… помнишь, как эта крыса в эксперименте закончила? То-то же… Что значит «прекрасная смерть»⁈ Не, не, не, я помирать не собираюсь, я не Вуди Аллен чтобы быть погребенным под телами юных итальянских актрис… хотя в моем случае это юные спортсменки… — он набирает в ладони холодную воду из-под крана и опускает туда лицо. Фыркает, поднимает голову, снова смотрит на себя в зеркало.
— Ты уж не дави на девочку. — говорит он: — у нее и правда события в жизни происходят, так что погоди со своими глупостями.
— Ты с кем там разговариваешь? — открывается дверь душевой и оттуда выходил Айгуля, на ходу продолжая вытирать волосы полотенцем: — соседи проснулись?
— А? — он оборачивается. Она уже в спортивной форме, по крайней мере на ней тренировочные штаны и футболка, на ногах тапочки. Видимо пижама или халат не поместились в ее сумку… так что будет ходить по дому в спортивной форме, удобно и вполне прилично. Была бы у Виктора своя квартира так она там хоть голой могла бы щеголять целыми днями. Он усмехнулся. Почему-то остро захотелось свою квартиру.
— Чего? — настораживается она, перестав вытирать свои волосы полотенцем: — я так смешно выгляжу? Да?
— Это я своим мыслям улыбаюсь. — отвечает он: — а ты выглядишь как всегда прекрасно, Айгуля. Конечно, куда лучше ты бы выглядела без всего этого, желательно совсем без всего, но это уже мои личные предпочтения.
— Кобель ты, Витька. — вздыхает Айгуля, но на ее лице все же появляется легкая улыбка: — сам кобель и язык у тебя сладкий как мед. Вот так мы девушки и пропадаем, верим таким проходимцам как ты.
— Я непокобелим. Крокодил, крокожу и буду крокодить. И вообще, горбатого могила исправит, а мне еще пока рановато помирать, есть тут у меня парочка дел. — улыбается Виктор в ответ: — помылась? Ступай в комнату, я тебе там постелил и… — его слова прервал протяжный звук. Звук исходил откуда-то… он наклонил голову. Айгуля густо покраснела и зачем-то прикрыла живот.
— Кушать хочешь? — кивнул он: — точно, прости меня дурака ради бога. Сейчас на кухню пойдем, в самом деле что за сон на пустой желудок.
— Д-да не надо. Я с утра ела и…
— И слышать не хочу. Ты же не девица с улицы, ты спортсменка, тебе
